Отправлено: 05.12.08 08:54. Заголовок: Савитри

Много времени нужно, чтобы выявить не переведённое никем. Но результат будет стоить того. А тему открываю сегодня.

 Отправлено: 16.03.19 14:26. Заголовок: Часто

Часто [богиня] вдохновения с её молниеносными ногами,
Внезапная посланница с всевидящих вершин,
Пересекала беззвучные коридоры его ума,
Принося её ритмическое чувство скрытых вещей.
Музыка говорила, превосходя смертную речь.
Как будто из золотого флакона Всеблаженства,
Радость света, радость от внезапного взгляда,
Восторг от волнующего бессмертного Слова
Вливались в его сердце, словно в пустую чашу,
Повторение первого восторга Бога,
Творящего в юное и девственное время.
На краткий миг пойманное в небольшом пространстве,
Всезнание паковалось в великие бессловесные мысли,
Поселяющие в выжидательную тишину его [Ашвапати] глубин
Кристалл окончательного Абсолюта,
Часть невыразимой Истины,
Раскрываемой молчанием для безмолвной души.
Интенсивная созидательница в его неподвижности творила;
Сила её, нисходящая без слов, становилась всё более сокровенной;
Она смотрела на видимое и непредвидимое,
Не предполагаемые области она делала своими собственными владениями.
Всевидение собралось в единый луч,
Как когда глаза смотрят на невидимую точку [до тех пор],
Пока через интенсивность одного светового пятна
Апокалипсис мира образов
Не войдёт в царство провидца.
Огромная обнажённая рука великолепия внезапно поднялась;
Она сняла непрозрачную вуаль Неведения:
Немыслимо острый кончик её поднятого пальца
Раскрыл огненным ударом закрытое Запредельное.
Глаз пробудился в безмолвных высотах транса,
Ум потянулся в невообразимое,
Перепрыгнув одним опасным прыжком
Высокую чёрную стену, скрывающую сверхсознание,
Она ворвалась с вдохновенной речью вместо косы
И разграбила обширное имение Непознаваемого.
Собирательница бесконечно малых зёрен Истины,
Переплётчица бесконечных переживаний,
Она пронзала охраняемые тайны Мировой Силы
И её магические методы, окутанные тысячью вуалей;
Или она собирала потерянные секреты, обронённые Временем
В пыли и трещинах его восходящего пути
Посреди старых заброшенных мечтаний спешащего Ума
И похороненных остатков забытых мест.
Путешественница между вершиной и бездной,
Она присоединяла далёкие края, непросматриваемые глубины,
Или носилась вдоль дорог Рая и Ада,
Преследуя любые знания, подобно гончей собаке.
Репортёр и секретарь тайных мудрых бесед,
Её сияющие минуты небесной речи,
Пройдя через замаскированный кабинет оккультного ума,
Транслируясь, дарили пророку и провидцу
Вдохновенное тело мистической Истины.
Стенографистка изысканий богов,
Выразительница безмолвных видений Высочайшего,
Она приносила бессмертные слова смертным людям.
Над блестящей тонкой кривой ума,
Освобождённые, подобные лучащемуся воздуху, затуманивающему луну,
Широкие пространства видения без грани
Или предела проплывали в поле зрения его духа.
Океаны бытия встречали его путешествующую душу,
Призывая к бесконечному открытию;
Безвременные сферы радости и абсолютного могущества
Простирались, окружённые вечной тишиной;
Пути, ведущие к бесконечному счастью,
Бежали, подобно улыбкам сновидений, через медитирующие просторы:
Раскрытые, в золотом сиянии мига стояли
Белые солнечные степи в неисследованной Бесконечности.
Вдоль обнажённой кривой в беспредельности Себя
Моменты, что пробегают сквозь закрытое сердце вещей,
Оттеняются неопределимой линией,
Что несёт Вечное сквозь годы.
Магический порядок космического Ума
Принуждает свободу бесконечности
С [её] абсолютным множеством символических фактов Природы
И непрерывными сигналами от событий жизни
Превращать случайные повторения в законы,
Хаос знаков - во вселенную.
Из богатых чудес и замысловатых узоров
Танца духа с Материей в качестве его маски
Баланс мирового дизайна стал ясен,
Его симметрия самоорганизующихся эффектов
Управляемая в глубоких перспективах души,
И реализм его иллюзорного искусства,
Его логика бесконечного интеллекта,
Его магия изменяющейся вечности.
Отблеск был пойман вещей, всегда неизвестных:
Буквы выступали из неподвижного Слова:
В незыблемом безымянном Источнике
Было видно появляющийся, как из бездонных морей,
След идей, что создали мир,
И, посеянное в чёрную землю транса Природы,
Семя слепого и огромного желания Духа,
Из которого дерево космоса было задумано
И простёрло свои волшебные руки сквозь видение пространства.
Необъятные реальности приняли форму:
Там из тени Неизвестного выглянуло
Бестелесное Безымянное, что видело Бога рождённым
И пытается извлечь из разума и души смертного
Бессмертное тело и божественное имя.
Неподвижные губы, большие ирреальные крылья,
Облик, замаскированный сверхсознательным Сном,
Глаза с закрытыми веками, что видят все вещи,
Появились Архитектора, что созидает в трансе.
Изначальное Желание, рождённое в Пустоте,
Выглянуло наружу; он видел надежду, что никогда не спит,
Ноги, бегущие за мимолётной судьбой,
Невыразимое значение бесконечной мечты.
Едва ли на мгновение мелькнув, невидимый для Разума,
Как будто факел, удерживаемый силой Бога,
Сияющий мир вечной Истины
Мерцал, как слабая звезда, окружённая ночью,
Над сверкающим хребтом золотого Надразума.
Даже были пойманы, как сквозь искусную завесу,
Улыбка любви, что санкционирует долгую игру,
Спокойная снисходительность и материнские груди Мудрости,
Вскармливающие детский смех Шанса,
Тишина, кормилица силы Всемогущего,
Всезнающее молчание, чрево бессмертного Слова,
И Безвременности всё ещё задумчивое лицо,
И творящий глаз Вечности.
Вдохновляющая богиня вошла в грудь смертного,
Основала там её кабинет предсказующей мысли
И святилище пророческой речи,
И воссела на треноге ума:
Всё было сделано широко свыше, всё освещено внизу.
В сердцевине тьмы она откопала источники света,
На неизведанные глубины наложила форму,
Предоставила вибрирующий крик несказанным просторам,
И через великие бескрайние, безмолвные, беззвёздные широты
Принесла на землю фрагменты мысли откровения,
Высеченные из безмолвия Невыразимого.
Голос в сердце произнёс несказанное Имя,
Мечта о поиске Мысли, странствующей через Космос,
Вошла в невидимый и запретный дом:
Сокровище было найдено в божественный День.
В глубоком подсознании её драгоценная лампа воссияла;
Поднимаемая, она осветила богатства Пещеры,
Где, скупыми торговцами смыслом
Неиспользованные, охраняемые под лапами Дракона Ночи,
В складки бархатной тьмы драпированные, спят они,
Чья неизмеримая ценность могла бы спасти мир.
Темнота, несущая утро в своей груди,
Искала вечный широкий возвращающийся отблеск
В ожидании появления большего луча
И спасения потерянных стад Солнца.
В великолепной расточительности потерь Бога,
Неосторожно обронённые в растраченной работе творения,
Оставленные в трущобах бездонного мира
И украденные грабителями Глубины,
Золотые шекели Вечной лжи,
Накопленные от прикосновения, взгляда и желания мысли,
Заперты в слепых пещерах невежественного потока,
Чтобы люди не нашли их и не стали как Боги.
Видение, освещённое с невидимых высот,
Мудрость, просвещённая из безмолвных глубин:
Более глубокая интерпретация увеличивала Истину,
Грандиозная перестановка Ночи и Дня;
Все ценности мира изменились, возвышая цель жизни;
Слово мудрее, мысль шире пришли,
Чем может принести медленный труд человеческого разума,
Тайный смысл проснулся, что может воспринимать
Присутствие и Величие всюду.
Вселенная больше не была этим бессмысленным вихрем,
Несомым по кругу инерцией на огромной машине;
Она отбросила свой грандиозный безжизненный фасад,
[Становясь] уже не механизмом или работой Случайности,
А живым движением тела Бога.
Дух, скрытый в силах и формах,
Был зрителем подвижной сцены:
Красота и непрекращающееся чудо
Впустили сияние Непроявленного:
Бесформенное Вечное двигалось в нём,
Ища свою совершенную форму в душах и вещах.
Жизнь больше не сохраняла унылый и бессмысленный облик.
В борьбе и потрясениях мира
Он видел труд рождения бога.
Тайное знание замаскировано под Невежество;
Судьба покрыта невидимой необходимостью
Игры возможностей всемогущей Воли.
Слава, восторг и обаяние,
Все-Блаженство пребывали неизвестными в сердце;
Боли Земли были искуплением для её запертого наслаждения.
Радостное общение скрашивало проходящие часы;
Дни были путешественниками по предназначенной дороге,
Ночи - спутниками его размышляющего духа.
Небесный импульс оживил всю его грудь;
Блуждание во Времени превратилось в великолепный марш;
Божественный Гном возвышался над непокорёнными мирами,
Земля стала слишком тесной для его победы.
Лишь однажды отметив тяжёлый след
Слепой Силы на человеческой малости,
Жизнь теперь обрела верный подход к Богу,
Существования божественный эксперимент
И космос возможностей души.
Мир был зачатием и рождением
Духа в Материи в живых формах,
А Природа несла Бессмертного в своём чреве,
Чтобы благодаря ему она могла подняться к вечной жизни.
Его существо лежало в ярком неподвижном мире
И купалось в источниках чистого духовного света;
Оно бродило по широким полям мудрости Я,
Залитым лучами вечного солнца.
Даже "я" его тонкого тела внутри
Могло поднять земные части к высшим вещам
И почувствовать на них дыхание небесного воздуха.
Оно уже путешествовало к божественности:
Поднятое крылатыми ветрами быстрой радости,
Поддержанное Светом, который оно не всегда могло удержать,
Оно сократило дистанцию ума от верховной Истины
И утратило неспособность жизни к блаженству.
Всё подавленное в нас стало появляться теперь.

Так происходило освобождение его души от Невежества,
Первое духовное изменение его ума и тела.
Обширное знание о Боге проливалось свыше,
Новое знание о мире расширялось изнутри:
Его ежедневные мысли смотрели ввысь на Истину и Единое,
Его самые обычные дела направлялись внутренним Светом.
Пробудившись к линиям, которые скрывает Природа,
Настроясь на её движения, которые превосходят наш кругозор,
Он стал единым с тайной вселенной.
Его понимание удивляло источники её самых могущественных энергий;
Он говорил с неизвестными Стражами миров,
Формы, что он рассмотрел, наши смертные глаза не видят.
Его широко раскрытые глаза оформляли существ без облика,
Он видел космические силы за их работой
И чувствовал оккультный импульс за волей человека.
Тайны времени были для него часто читаемой книгой;
Записи будущего и прошлого
Излагали свои выдержки на эфирной странице.
Единый и гармоничный при мастерстве Создателя,
Человек в нём ходил с божественным;
Его действия не предавали внутреннее пламя.
Это ковало величие его вида на земле.
Гений возрастал в клетках его тела,
Что осознавало смысл его ограждённых судьбой работ,
Сродни маршу незавершённых Сил
За пределами свода жизни в безграничности духа.
Он жил обособленно в одиночестве своего ума,
Полубог, формирующий жизни людей:
Стремление одной души поднимало расу;
Сила работала, но никто не знал, откуда она пришла.
Универсальные силы были связаны с его [силами];
Заполняя малость земли их безграничной широтой,
Он притягивал энергии, что трансмутируют эпоху.
Неизмеримый обычным взглядом,
Он сделал великие мечты формой для грядущих вещей
И запускал свои дела, как бронзу, на годы вперёд.
Его прогулка сквозь Время опережала человеческий шаг.
Одиноки его дни и роскошны, как [дни] солнца.

перевод Н. Антипова, 13-18.03.19 г.

 Отправлено: 17.03.19 19:07. Заголовок: Книга 1 Песнь 4 Тайн..

Книга 1 Песнь 4
Тайное знание

На вершине он стоял, что смотрела на более высокие вершины.
Наши ранние приближения к Бесконечному -
Это великолепия восхода солнца на чудесной грани,
Когда медлит, ещё невидимое, славное солнце.
То, что мы видим теперь, - тень от того, что должно прийти.
Взгляд Земли на отдалённое Неизвестное -
Лишь предисловие к эпическому подъёму
Человеческой души из её плоского земного состояния
К открытию большего Я
И к далёкому сиянию вечного Света.
Этот мир - начало и основа,
Где Жизнь и Ум воздвигают свои структурированные мечты;
Нерождённая Сила должна построить реальность.
Смертная малость - не всё, чем мы являемся:
Бессмертные наши забытые просторы
Ожидают открытия на наших вершинах себя самих;
Неизмеримые широты и глубины бытия - наши.
Сродни невыразимой Тайне
Мистическое, вечное в нереализованном Времени
Соседство Небес и Природных вершин.
В эти высокогорные владения, запечатанные для нашего поиска,
Слишком далёкие от поверхностных почтовых маршрутов Природы,
Слишком величественные для наших смертных жизней, чтобы [они могли] дышать,
Забытые глубоко в нас родственные связи
И слабый голос экстаза и молитвы
Зовут к тем лучащимся потерянным необъятностям.
Даже когда мы не можем взглянуть в наши души
Или лжём, заключённые в земное сознание,
Всё же в нас есть части, которые растут к свету,
Ещё есть освещённые тропы и безмятежные небеса,
И Эльдорадо великолепия и экстаза,
И храмы[, посвящённые] божеству, которые никто не видит.
Бесформенная память удерживается в нас до сих пор,
И временами, когда наш взгляд обращается внутрь,
Невежественная завеса Земли снимается с наших глаз;
Это короткий чудесный побег.
Эта узкая кайма захваченного опыта,
Которую мы оставляем позади, отмеряется нам в качестве жизни,
[Как] наши маленькие прогулки, наши недостаточные достижения.
Наши души могут посетить в великие одинокие часы
Тихие регионы непреходящего Света,
Всевидящие орлиные вершины безмолвного Могущества
И лунно-пламенные океаны быстрого бездонного Блаженства,
И спокойные необъятности духовного пространства.
В процессе разворачивания Себя
Иногда невыразимая Мистерия
Выбирает человеческий сосуд для нисхождения.
Ощущается дуновение горнего воздуха,
Присутствие рождается, пробуждается путеводный Свет,
Тишина ложится на инструменты:
Замершее, неподвижное, как мраморный монумент,
Каменно-спокойное, тело выглядит пьедесталом,
Поддерживающим фигуру вечного Мира.
Или Сила откровения охватывает, полыхая;
С некоего гигантского верховного континента
Знание прорывается при перемещении его сияющих морей,
И Природа трепещет от силы, от пламени.
Иногда более великая Личность
Овладевает нами, которую мы всё же узнаём, как нашу:
Или мы поклоняемся Мастеру наших душ.
Тогда маленькое телесное эго истончается и спадает;
Больше не настаивая на своём отдельном "я",
Теряя формальность своего отдельного рождения,
Оно оставляет нас одним [целым] с Природой и с Богом.
В моменты, когда возжигаются внутренние лампы,
А заветные гости жизни оставлены снаружи,
Наш дух одиноко сидит и говорит со своими глубинами.
Более широкое сознание открывает тогда свои двери;
Вторгаясь из духовных безмолвий,
Луч вневременной Славы склоняется ненадолго
Пообщаться с нашей выхваченной [им] освещённой глиной,
И оставляет свою огромную белую печать на наших жизнях.
В забывчивом поле смертного ума,
Раскрываясь для закрытых глаз пророка в трансе
Или в каком-то глубоком внутреннем одиночестве,
Свидетельствуемые странным нематериальным чувством,
Появляются сигналы вечности.
Истина, что разум не может знать, раскрывает своё лицо,
Мы слышим то, что смертные уши никогда не слышали,
Мы ощущаем то, что земные чувства никогда не ощущали,
Мы любим то, что обычные сердца отвергают и [чего] боятся;
Наши умы смолкают пред ярким Всезнанием;
Голос зовёт из палат души;
Мы встречаем экстаз от прикасания Божества
В золотых уединениях бессмертного огня.
Эти знаки - родные для более широкого "я",
Что живёт в нас самих, невидимое нами;
Лишь иногда входит [его] более святое влияние,
Прилив более могучих волн несёт нашу жизнь,
А божественное Присутствие движет [нашей] душой;
Или сквозь земные покровы что-то врывается,
Благодать и красота духовного света,
Воркующий язык небесного огня.
Мы сами — [тот] высший незнакомец, которого мы ощущаем,
Он здесь и действует невидимым, как если бы его не было;
Он следует линии вечного рождения
И всё же кажется гибнущим [вместе] со своим смертным обликом.
Уверенный, что Апокалипсис должен настать,
Он не считает моментов и часов;
Великий, терпеливый, спокойный, он смотрит, как проходят века
В ожидании медленного чуда нашего изменения
В уверенном целенаправленном процессе мировой силы
И в долгом марше всераскрывающего Времени.
Это источник и главный ключ,
Безмолвие над головой, внутренний голос,
Живой образ, восседающий в сердце,
Ширь без стен и бездонная точка,
Истина всех этих загадочных явлений в Космосе,
Реальное, к которому движутся наши усилия,
Тайный грандиозный смысл наших жизней.
Сокровище мёда в сотах Бога,
Великолепие, сияющее в мрачном плаще,
Это наша слава пламени Бога,
Наш золотой фонтан восторга в мире,
Бессмертие под капюшоном плаща смерти,
Образ нашей нерождённой божественности.
Он охраняет для нас нашу судьбу в глубинах внутри,
Где спит вечное семя преходящих вещей.
Всегда мы носим в себе магический ключ,
Скрытый в герметичной оболочке жизни.
Пылающий Свидетель в святилище
Взирает сквозь Время и глухие стены Формы;
Безвременный Свет сияет в его скрытых глазах;
Он видит тайные вещи, что могут говорить без слов,
И знает цель несознательного мира
И сердце тайны путешествующих лет.

Но всё погружённо, подсознательно, мистично;
Ему нужно интуитивное сердце, поворот вовнутрь,
Ему нужна сила духовного взора.
Иначе под мелким сиюминутным взглядом нашего бодрствующего ума
Бесцельный вояж окажется нашим сомнительным курсом,
Некой Возможностью, что устроена или поставлена на карту некой Волей,
Или Необходимостью без цели или причины,
Невольно вынужденной появиться и быть.
В этой плотной области, где нет ничего ясного или уверенного,
Само наше существо кажется нам сомнительным,
Наша жизнь - смутным экспериментом, душа -
Мерцающим светом в странном невежественном мире,
Земля - грубой механической случайностью,
Сетью смерти, в которой по воле случая мы живём.
Всё, что мы узнали, кажется сомнительным предположением,
Достигнутое исполнение - отрезком или этапом [на пути],
Чей дальний конец скрыт от нашего взгляда,
Случившейся удачей или случайной судьбой.
От неизвестного мы движемся к неизвестному.
Наше краткое существование здесь всегда окружено
Серыми тенями вопросов, оставшихся без ответа;
Безвестные тайны тёмного Несознания
Остаются неразгаданными за стартовой линией Судьбы.
Стремление в глубине Ночи,
Семя погибающего тела и полуосвещённого ума,
Возносит свой одинокий язык сознательного огня
К бессмертному Свету, всегда теряемому;
Но оно слышит, как единственное эхо своего зова,
Смутный ответ в несознающем сердце человека,
И встречает, не понимая, почему оно пришло,
Или по какой причине здесь страдает,
Санкцию Бога на парадокс жизни
И загадку рождения Бессмертного во времени.
Вдоль пути серпантина эонов,
В закрученной темноте, не ведая своего пути,
Земля-Богиня бредёт по пескам Времени.
Существо есть в ней, которое она надеется узнать,
Слово говорит её сердцу, которого она не слышит,
Судьба принуждает, чей облик она не видит.
В её бессознательном кружении через Пустоту
Из своих безумных глубин она стремится подняться,
Опасная жизнь - её достижение, борющаяся радость;
Мысль, что может понять, но вряд ли знает,
Медленно возникает в ней и создаёт
Идею, речь, что больше маркирует, чем освещает;
Дрожащая радость, меньшая, чем блаженство,
Вторгается от всей той красоты, что должна умереть.
Встревоженная печалью, что влечётся за её ногами,
И сознающая высокие вещи, которые ещё не победили,
Она всегда вскармливает в своей бессонной груди
Внутреннее побуждение, которое отнимает у неё отдых и покой.
Невежественная и усталая, но непобедимая,
Она ищет через войну души и трепетную боль
Чистое совершенство, в котором нуждается её испорченная природа,
Дыхание Бога на её камне и болоте.
Веры она жаждет, что может пережить поражение,
Сладости любви, что не знает смерти,
Сияния истины, навсегда правдивой.
Свет растёт в ней, голос она воспринимает,
Её состояние она учится читать и действие, что она совершила,
Но одна необходимая истина ускользает от её понимания,
Что она сама и всё, что она [представляет], является символом.
Невнятный шепот ведёт её шаги,
Которого она чувствует силу, но не смысл;
Немногие редкие указания приходят, как руководство,
Огромные вспышки предвидения рассекают её мозг,
И иногда в её часы мечты и вдохновения
Истина, которую она не заметила, смотрит на неё
Как будто издалека, и всё же изнутри её души.
Приближается изменение, что ускользает от её догадок
И, всегда откладываемое, заставляет пытаться и надеяться,
И всё же кажется слишком великим, чтобы смертная надежда осмелилась на него.
Её встречает видение высочайших Могуществ,
Что притягивают её, будто могучие родственники, потерянные,
Что приближаются с отстранённым великим сияющим взором.
Затем она движется ко всему, что не она,
И протягивает руки к тому, что никогда не принадлежало ей.
Простирая руки к бессознательной Пустоте,
Страстная, она молится невидимым формам богов,
Прося у немой Судьбы и тяжёлого Времени то,
Что больше всего ей нужно, что больше всего превосходит её масштаб, -
Разум, не посещаемый отблесками иллюзии,
Волю, выражающую божественность души,
Силу, не вынужденную спотыкаться из-за своей скорости,
Радость, что не тянет [за собой] печаль, как свою тень.
По ним она тоскует и чувствует их предназначенными ей:
Привилегию Небес она требует, как её собственное право.
Справедливо её требование, утверждённое всевидящими Богами,
Ясное в более великом свете, чем имеет ум:
Наши интуиции - его заглавные действия;
Наши души принимают то, от чего отказываются наши слепые мысли.
Крылатые химеры Земли - это кони Истины в Небесах,
Невозможное Божественное знамение о вещах, должных быть.
Но немногие могут заглянуть за пределы нынешнего состояния
Или перепрыгнуть эту путанную изгородь смысла.
Всё, что происходит на земле и за её пределами,
Есть части беспредельного плана
Единого, хранящегося в его сердце и известного ему одному.
Наши внешние события имеют их семена внутри,
И даже эта случайная Судьба, что подражает Шансу,
Эта масса непонятных результатов
Есть немой график истин, что работают невидимыми:
Законы Неизвестного создают известное.
События, которые формируют облик наших жизней, -
Этот шифр подсознательных дрожаний,
Которые мы редко застаём [врасплох] или смутно чувствуем, -
Являются результатом подавленных реальностей,
Что вряд ли поднимаются в материальный день:
Они рождены от солнца духа скрытых сил,
Роющих туннель посредством критической ситуации.
Но кто проникнет в таинственную пропасть
И узнает, в чём глубокая потребность души,
Предопределяющей случайный поступок и следствие?
Поглощённые рутиной ежедневных действий,
Наши глаза прикованы к внешней сцене;
Мы слышим грохот колёс Обстоятельств
И удивляемся скрытой причине вещей.
Всё же предвидящее Знание могло бы стать нашим,
Если б мы могли занять позицию нашего духа внутри,
Если б мы могли слышать приглушённый голос демона.
Слишком редко тень того, что должно произойти,
Отбрасывается на мгновение в тайное чувство,
Которое испытывает шок от невидимого,
И редко в тех немногих, кто даёт ответ,
Могучий процесс космической Воли
Передаёт его образ нашему взору,
Отождествляя ум мира с нашим.
Наш диапазон установлен внутри переполненного круга
Того, что мы наблюдаем и к чему прикасаемся, и мысль может угадывать
И изредка озаряться светом Неизвестного,
Пробуждающим в нас пророка и провидца.
Внешнее и непосредственное - это наша область,
Мёртвое прошлое - наш фон и поддержка;
Ум держит душу заключенной, мы рабы своих действий;
Мы не можем освободить свой взгляд, чтобы достичь солнца мудрости.

Наследник краткого животного ума,
Человек, всё ещё ребёнок в могучих руках Природы,
Живёт в последовательности моментов;
Имеет тесное право на изменение настоящего;
Его память глядит назад на призрачное прошлое,
Будущее бежит впереди него по мере того, как он движется;
Он видит воображаемые одежды, а не лицо.
Вооруженный ограниченной ненадёжной силой,
Он защищает плоды своего труда от неблагоприятных случайностей.
Борющееся невежество - спутник его мудрости:
Он ждёт, чтобы увидеть последствия своих действий,
Он ждёт, чтобы оценить уверенность своих мыслей,
Он не знает, чего он должен достичь и когда;
Он не знает, выживет ли он, наконец,
Или закончит, подобно мастодонту и ленивцу,
И исчезнет с лица земли, где он был царём.
Он не знает смысла своей жизни,
Он не знает о своей высокой и чудесной судьбе.
Лишь Бессмертные на их бессмертных высотах,
Обитающие за стенами Времени и Пространства,
Мастера жизни, свободные от оков Мысли,
Которые являются надзирателями Судьбы, Шанса и Воли
И экспертами теоремы о мировой необходимости,
Могут видеть Идею, Могущество, что изменяют курс Времени,
Что приходят, облачённые светом из неоткрытых миров,
Слышать, в то время как мир трудится со своим глубоко слепым сердцем,
Скачущие копыта непредвиденного события,
Несущие сверхчеловеческого Всадника, близкого
И безразличного к шуму Земли и к испуганному крику,
Возвращающимся в тишину холмов Бога;
Как молния блещет, как гром раздаётся, так они проходят
И оставляют свой след на вытоптанной груди Жизни.
Над миром стоят создатели мира,
В явлении видят его мистический источник.
Они не обращают внимания на обманчивую внешнюю игру,
Они не поворачиваются на оживлённый топот момента,
Но прислушиваются со спокойным терпением Нерождённых
К медленным шагам далёкой Судьбы,
Приближающимся через огромные расстояния Времени,
Не замечаемым глазами, которые видят эффект и причину,
Неслышимым посреди шума человеческого плана.
Внимательные к Истине, что невидима, они улавливают,
Будто звук от незримых крыльев Авгура,
Голоса непостижимого значения,
Бормотания, что размышляют в ядре сна Материи.
В глубоком прислушивании сердца они могут уловить
Шумы, потерянные беззаботным ухом Жизни,
Пророческую речь во всезнающем трансе Мысли.
Над иллюзией надежд, что проходят,
За видимостью и очевидным действием,
За этим часовым механизмом Возможности и смутных предположений,
Среди борьбы сил, топчущих ног,
Сквозь крики боли и радости,
Сквозь триумф, борьбу и отчаяние
Они наблюдают Блаженство,
О котором сердце Земли кричало на долгом пути,
Что не может увидеть его конец,
Вьющийся незамеченным через скептические дни,
И встречают его, направляя беспечно движущийся мир.
Так замаскированное Трансцендентное взойдет на свой трон.
Когда тьма сгущается, удушая грудь земли,
И телесный ум человека - единственная лампа,
Как у вора в ночи, будет скрытая поступь того,
Кто невидимым взойдёт в его дом.
Чуть слышный голос заговорит, душа повинуется,
Сила прокрадётся во внутренние покои ума,
Очарование и сладость откроют запертые двери жизни,
И красота покорит сопротивляющийся мир,
Свет Истины захватит природу врасплох,
Хитрость Бога заставит сердце блаженствовать,
А земля неожиданно станет божественной.
В Материи будет гореть сияние духа,
В теле за телом зажжётся священное рождение;
Ночь пробудится под гимн звёзд,
Дни станут счастливым маршем пилигрима,
Наша воля - силой вечного Могущества,
А мысль - лучами духовного солнца.
Немногие увидят то, что ещё никто не понимает;
Бог будет расти, пока мудрецы говорят и спят;
Ибо человек не должен знать прихода до его часа,
И веры не будет, пока работа не будет сделана.

Сознание, которое не знает своей собственной истины,
Бродячий охотник за зорями, вводящими в заблуждение,
Между тёмным и светлым концами существа
Движется здесь в полусвете, что кажется целым:
Междуцарствие в Реальности
Отсекает интегральную Мысль, тотальную Силу;
Оно кружит или стоит в смутном промежутке [interspace],
Сомневаясь в его начале и в его окончании,
Или бежит по дороге, что не имеет конца;
Вдали от изначальных Сумерек, от последнего Пламени
В некой огромной пустоте Несознательного оно живёт,
Как мысль, сохраняющаяся в широкой пустоте.
Как непонятная фраза
Предполагает миллион толкований Умом,
Так оно придаёт значение случайному миру.
Предположение, основанное на сомнительных доказательствах,
Неправильно понятое сообщение, запутанная мысль,
Потерявшая свою цель - это всё, что оно может сказать,
Или [один] фрагмент универсального слова.
Оно оставляет две гигантские буквы лишёнными смысла,
В то время как без санкции поворачивает средний знак,
Несущий загадочную вселенную,
Как если бы настоящее без будущего или прошлого,
Повторяющее вихрь всё той же революции,
Повернулось вокруг его оси в своей Пустоте.
Так скрыто значение творения;
Ибо без контекста читается космическая страница:
Её знаки смотрят на нас, как неизвестный скрипт,
Как будто появившаяся, заслонённая чужим языком
Или кодом из блистающих знаков без ключа
Частица притчи возвышенного.
Это открывает глазам бренного существа
Великолепие бесполезного чуда;
Тратя себя, так что это может продлиться какое-то время,
Как река, что никогда не сможет найти своё море,
Оно бежит через жизнь и смерть на краю Времени;
Огонь в ночи - это пламя его могучего действия.
Это наша глубочайшая потребность - вновь соединить то,
Что сейчас разделено, противоположно и двойственно,
Удалено в независимые сферы, что никогда не встречаются
Или противостоят, как дальние полюса Ночи и Дня.
Мы должны заполнить огромную бездну, что мы создали,
Соединить закрытые одинокие согласные конечного
С открытыми гласными Бесконечности,
Дефис, узкий перешеек восходящей души,
Должен соединить Материю и Ум:
Мы должны возобновить тайную связь в вещах,
Наши сердца вспоминают потерянную божественную Идею,
Воссоздают совершенное слово, объединяют
Альфу и Омегу в единый звук;
Тогда Дух и Природа станут едины.
Два конца есть у загадочного плана.
В широком беззначном эфире Себя,
В неизменном Безмолвии, белом и обнажённом,
Отстранённые, сияющие, как золотые ослепительные солнца,
Скрытые лучами, которые не может выдержать смертный взгляд,
Голые и абсолютные потенции Духа
Пылают в одиночестве мыслей Бога.
Восторг, сияние и молчание,
Освобождённые от приближения раненных сердец,
Отвергающие Идею, что смотрит на горе,
Удалённые от Силы, что кричит от её боли,
Они живут в его неотъемлемом блаженстве.
Безупречные в само-знании и само-силе,
Спокойные, они отдыхают в вечной Воле.
Только её закон они учитывают и ей подчиняются;
У них нет цели достичь, нет цели служить.
Неумолимые в их вневременной чистоте,
Они отказываются от любого обмена или взятки поклонения;
Не затрагиваемые криком бунта и невежественной молитвой,
Они не подсчитывают нашу добродетель и наш грех;
Они не снисходят до голосов, которые умоляют,
Они не поддерживают отношений с ошибкой и её правлением;
Они стражи молчания Истины,
Они хранители неизменного указа.
Глубокая сдача - источник их силы,
Тихая идентичность - их способ знать,
Неподвижность - их действие, подобное сну.
В покое, рассматривая проблемы под звёздами,
Бессмертные, наблюдая работы Смерти и Случайности,
Неподвижные, видя, как проходят тысячелетия,
Незатронутые, пока разворачивается длинная карта Судьбы,
Они смотрят на нашу борьбу беспристрастными глазами,
И всё же без них не могло бы быть космоса.
Непроницаемое для желания, гибели и надежды,
Их положение нерушимой мощи
Неподвижно поддерживает колоссальную задачу мира,
Его невежество освещается их знанием,
Его стремление длится при их безразличии.
Как высота тянет низкое всегда подниматься,
Как широта призывает мелкое к приключению простора,
Их отстранённость заставляет человека превзойти себя.
Наша страсть поднимается, чтоб сочетаться с покоем Вечного,
Наш разум, ищущий гномов, - чтобы встретить свет Всеведающего,
Наши беспомощные сердца - чтобы хранить силу Всемогущего.
Соглашаясь с мудростью, сотворившей ад,
И с суровой полезностью смерти и слёз,
Соглашаясь с постепенными шагами Времени,
Они кажутся беззаботными при горе, которое жалит сердце мира,
Беззаботными при боли, которая раздирает его тело и жизнь;
Выше радости и печали проходит это величие:
Они не имеют доли в добре, что умирает,
Безмолвные, чистые, они не участвуют в совершённом зле;
Иначе их сила может быть омрачена и не сможет спасти.
Живя в истине, что обитает в крайностях Бога,
Пробуждённый к движению всевидящей Силы,
Медленный итог долгих неоднозначных лет
И неожиданное благо от горестных дел
Бессмертный видит не так, как мы тщетно видим.
Он смотрит на скрытые аспекты и силы за сценой,
Он знает закон и естественный порядок вещей.
Не движимый краткой волей жизни действовать,
Не стеснённый побуждениями жалости и страха,
Он действует, не спеша развязывать космический узел
Или успокаивать раздражённое терзаемое сердце мира.

Он ожидает час Вечного во времени.
Всё же есть духовная тайная помощь;
Пока проявляются медлительные витки Эволюции,
А Природа прорубает свой путь благодаря непреклонному
Божественному вмешательству, воцарённому выше.
Живя в мёртвой вращающейся вселенной,
Мы не кружим здесь на случайном земном шаре,
Брошенные для выполнения задачи свыше наших сил;
Даже через запутанную анархию, названную Судьбой,
И через горечь смерти и падения
Поддерживающая Рука ощущается в наших жизнях.
Она рядом с нами в бесчисленных телах и рождениях;
В её неслабеющем захвате она хранит для нас в безопасности
Единый неизбежный высший результат,
Который ни воля не может отнять, ни рок изменить,
Корону сознательного Бессмертия,
Что Бог обещал нашим борющимся душам,
Когда сердце первого человека осмелилось [согласиться] на смерть и страдающую жизнь.
Тот, кто сформировал этот мир, навсегда его бог:
Наши ошибки - его шаги на пути;
Он работает через жестокие превратности наших жизней,
Он работает через тяжёлое дыхание битвы и труда,
Он работает через наши грехи и печали и наши слёзы,
Его знание отрицает наше невежество;
Какую бы видимость мы ни должны были носить,
Какими бы ни были наши серьёзные беды и настоящая судьба,
Когда мы не видим ничего, кроме течения и несчастий,
Могучее Руководство неслышно ведёт нас через всё это.
После того, как мы станем служить этому великому разделённому миру,
Блаженство и единство Бога станут нашим врождённым правом.
Дата установлена в календаре Неизвестного,
Годовщина возвышенного Рождения:
Наша душа оправдает её изменчивую прогулку,
Всё приблизится, что сейчас ничтожно или далеко.
Эти спокойные и отдалённые Могущества должны, наконец, [начать] действовать.
Неподвижные, готовые к выполнению своей предназначенной задачи,
Вечно мудрые, сострадательные Великолепия
Ожидают звук голоса Воплощённого,
Чтоб перепрыгнуть и замостить пропасти Неведения,
Исцелить глухие тоскующие низины Жизни
И заполнить бездну, которой является вселенная.
Тем временем здесь, на противоположном полюсе Духа,
В тайне глубин, которые выстроены Богом
Для его обители ниже взгляда Мыслителя,
В этом компромиссе совершенной Абсолютной Истины
Со Светом, что обитает возле тёмного конца вещей,
В этой трагикомедии божественной маскировки
То, что долго и далеко ищется для радости, всегда рядом,
В грандиозной мечте, из которой создан мир,
В этом золотом куполе на основе чёрного дракона
Сознательная Сила, что действует в груди Природы,
Чернорабочая в космической схеме,
Несущей глиняные изображения нерождённых богов,
Исполнительница неизбежной Идеи,
Стеснённая, окружённая обручами Судьбы,
Терпеливая попечительница медленного бесконечного Времени
С часу на час снимает её тайное бремя.
Всё это она предвидит в замаскированных императивных глубинах;
Немое намерение несознательных низин
Отвечает воле, что смотрит с высот,
А первый слог развивающегося Слова,
Тяжеловесный, грубо-зримый, содержит его сияющее завершение,
Причастен к обширному нисхождению с побеждающих вершин
И предвещает душе необозримый восход.

Всё здесь, где каждое существо кажется одиноким "я", -
Это фигуры единственного трансцендентного Единого:
Только им они существуют, его дыхание - их жизнь;
Невидимое Присутствие формирует забытую глину.
Партнёр в игре могущественной Матери,
Единый сощёл на сомнительный вращающийся шар,
Чтобы скрыться от её преследования в силе и форме.
Тайный дух во сне Несознательного,
Бесформенная Энергия, безмолвное Слово,
Он был здесь прежде, чем могли возникнуть элементы,
Прежде, чем появился свет ума или смогла дышать жизнь.
Соучастник её космического притворства,
Свои видимости он превращает в реальные формы
И приравнивает символ к правде:
Он придаёт своим вневременным мыслям форму во Времени.
Он есть субстанция, он - самость вещей;
Она выковала из него свои произведения мастерства и могущества:
Она окутывает его магией своего настроения
И превращает его мириады истин в свои бесчисленные мечты.
Мастер бытия сошёл к ней,
Бессмертное дитя, рождённое в мимолётные годы.
В производимых предметах, в людях, которых она зачинает,
Мечтая, она преследует свою идею о нём,
И ловит здесь взгляд, а там - жест:
Всегда он повторяет в них свои бесчисленные рождения.
Он и Создатель, и мир, что он создал,
Он - видение, и он - Видящий;
Он сам и актёр, и действие,
Он сам и знающий, и знаемое,
Он сам и мечтатель, и мечта.
Есть Двое, кто есть Одно и играют во многих мирах;
В Знании и Невежестве они говорили и встречались,
А свет и тьма - это чередование их глаз;
Наше удовольствие и боль - их борьба и объятие,
Наши дела, наши надежды сокровенно близки их истории;
Они сочетаются тайно в нашей мысли и жизни.
Вселенная - это бесконечный маскарад,
Ибо ничто здесь не является тем, чем кажется;
Это сновидческое видение истины,
Которое, если бы не сон, не было бы полностью истинным,
Феномен выделяется, как что-то значительное,
На тусклом фоне вечности;
Мы замечаем [только] его лицо и пропускаем всё, что он означает;
Видя часть, мы принимаем её за целое.
Так они создали их игру с нами в ролях:
Автор и актёр с самим собой в качестве сцены,
Он движется там как Душа, как Природа - она.
Здесь, на земле, где мы должны исполнять наши роли,
Мы не знаем, как будет проходить курс драмы;
Произносимые нами предложения завуалированы в их мыслях.
Она удерживает от нашего взгляда её могущественный план:
Она скрыла свою славу и своё блаженство
И замаскировала Любовь и Мудрость в её сердце;
Из всего чуда и красоты, принадлежащих ей,
Мы можем ощутить лишь затемнённую малую частичку.
Он тоже выглядит здесь уменьшенным божеством;
Он оставил своё всемогущество,
Своё спокойствие он утратил и бесконечность.
Он знает только её, он забыл себя;
Для неё он отказывается от всего, чтобы сделать её великой.
Он надеется заново найти себя в ней,
Воплощаясь, обвенчать его бесконечный мир
С экстазом её творящей страсти.

 Отправлено: 18.03.19 20:45. Заголовок: Книга 1 Песнь 4 продолжение

Хотя [он] и владелец земли и небес,
Он оставляет ей космическое управление
И наблюдает за всем, Свидетель её зрелища.
Статист на её сцене,
Он не говорит ни слова или прячется за кулисами.
Он рождается в её мире, ждёт её воли,
Предугадывает значение её загадочных жестов,
Колеблющиеся случайные повороты её настроения,
Выясняет её намерения, которых она, похоже, не знает,
И служит её тайной цели на долгое Время.
Он поклоняется ей, как слишком великой для него;
Он обожает её, как регента его желания,
Он уступает ей, как инициатору его воли,
Он возжигает фимиам своих ночей и дней,
Предлагая свою жизнь, великолепие жертвы.
Восторженный поверенный её любви и грации,
Для него его блаженство в ней - весь его мир:
Благодаря ей он возрастает во всех силах его существа;
Он читает её скрытую Божественную цель в вещах.
Или, будучи придворным в её бесчисленных свитах,
Довольствуется тем, чтобы быть с ней и чувствовать её рядом,
Он извлекает максимум из той малости, что она даёт,
И всё, что она делает, украшается его собственным удовольствием.
[Её] взгляд может сделать весь его день счастливым,
Слово из её уст окрыляет восторгом на часы.
Он полагается на неё во всём, что он делает и чем является:
Из её щедрых даров он строит свои гордые счастливые дни
И тянет за собой украшенную павлиньим плюмажем радость жизни
И солнц во славе её мимолётной улыбки.
Тысячью способов он служит её королевским потребностям;
Он заставляет часы вращаться вокруг её воли,
Делает всё отражающим её прихоти; всё это их игра;
Весь этот огромный мир - это только он и она.

Это узел, что связывает звёзды вместе:
Двое, являющиеся одним, - это секрет всего могущества,
Двое, являющиеся одним, - это сила и право в вещах.
Его душа, безмолвная, поддерживает мир и её,
Его действия - это реестры её повелений.
Счастливый, инертный, он лежит у неё под ногами:
Свою грудь он предлагает для её космического танца,
От которого наши жизни - это трепещущий театр,
И никто не может вынести [представление], кроме его силы внутри,
И всё же никто не покидает из-за его восторга.
Его работы, его мысли были придуманы ею,
Его существо - это её гигантское зеркало:
Активный, вдохновляемый ею, он говорит и движется;
Его дела подчиняются невысказанным требованиям её сердца:
Пассивный, он переносит влияния мира,
Как будто её прикасания формируют его душу и жизнь:
Его путешествие через дни - это её солнечный марш;
Он бежит по её дорогам; её курс - его.
Свидетель и ученик её радости и горя,
Партнер в её зле и её добре,
Он согласился на её страстные пути,
Он ведом её сладкой и ужасной силой.
Его санкционирующее имя инициализирует все её работы;
Его молчание - это его подпись под её делами;
В исполнении схемы её драмы,
В её фантазиях момента и настроении,
В марше этого очевидного обычного мира,
Где всё глубоко и странно для глаз, которые видят,
А обычные формы Природы - это нить из чудес,
Она через его свидетельское зрение и движение силы
Разворачивает материал её космического Действия,
Её события, что возвышают и поражают душу,
Её силу, что движется, её силу, что спасает и убивает,
Её Слово, что в молчании говорит с нашими сердцами,
Её молчание, что превосходит вершины Слова,
Её высоты и глубины, к которым движется наш дух,
Её события, что ткут текстуру нашей жизни,
И всё, благодаря чему мы обретаем или теряем себя,
Вещи сладкие и горькие, великолепные и подлые,
Вещи ужасные и прекрасные и божественные.
Как её империя в космосе, что она построила,
Он управляется её тонкими и могущественными законами.
Его сознание - это младенец на её коленях,
Он был полем её огромного эксперимента,
Её бесконечное пространство - игровая площадка его мыслей;
Она связывает себя знанием форм Времени
И творческой ошибкой ограничения ума,
И случайностью, что носит суровое лицо судьбы,
И её спортом смерти и боли и Неведения,
Его изменённым и борющимся бессмертием.
Его душа - это тонкий атом в массе,
Его вещество - материал для её работ.
Его дух выживает среди смерти вещей,
Он взбирается в вечность через разрывы существа,
Он переносится ею из Ночи в бессмертный Свет.
Эта великая сдача - дар его свободной воли,
Его чистая трансцендентная сила подчиняется ей.
В тайне её космического невежества,
В неразрешимой загадке её игры
Создание, выполненное из тленного материала,
Он движется в шаблоне, что она установила для него,
Он мыслит её мыслями, от её проблем вздымается его грудь;
Он виден тем, чем она хотела бы его видеть,
Он - это всё, что может сделать её художник.
Хотя она водит его по дорогам своей фантазии,
Играя с ним, как с её ребенком или рабом,
К свободе и мастерству Вечного
И бессмертного, пребывающим над миром,
Она двигает свою кажущуюся марионетку на час.
Даже в его смертной сессии в доме тела,
Не имеющего цели путешественника между рождением и смертью,
Эфемерно мечтающего о бессмертии,
Она принуждает его царствовать. Он принимает её силы;
Он запряг её в ярмо её собственного закона.
Его лицо человеческой мысли надевает корону.
Удерживаемый ею на поводке, привязанный к завуалированному капризу,
Он изучает её пути, если так он может преобладать
Даже на час, и она выполняет его волю;
Он делает из неё крепостную его мгновенной страсти:
Чтобы повиноваться, она притворяется, она следует за лидерством её творения:
Для него она была создана, живёт только для использования им.
Но, побеждая её, он ещё более её раб;
Он её иждивенец, все его средства - её;
Ничего без неё он не может, она всё ещё управляет им.
Наконец, он пробуждается к памяти о Себе:
Он видит внутри лик божества,
Божество прорывается сквозь человеческую форму:
Она снимает маску с её высочайших высот и является его помощником.
До тех пор он - фишка в её игре;
Её кажущийся регент, и всё же её модная игрушка,
Живой робот, движимый источниками её энергии,
Он действует, как в движениях сна,
Автомат, ступающий в канавки Судьбы,
Он спотыкается, ведомый её кнутом Силы:
Его мысль трудится, как вол на полях Времени;
Его воля, которую он считает его собственной, сформирована в её кузнице.

Послушный немому контролю Мировой Природы,
Движимый его собственным грозным могуществом,
Его избранным партнёром в титанической игре,
Её волю он сделал мастером его судьбы,
Её прихоть - раздатчиком его удовольствия и боли;
Он продал себя в её царственную власть
За любые удар или благо, которые она может выбрать:
Даже в том, что страдает в нашем смысле,
Он чувствует сладость её овладевающего прикасания,
В любом переживании встречает её блаженные руки;
На своём сердце он выносит счастье её поступи
И сюрприз радости её прихода
В каждое событие и в каждую возможность момента.
Всё, что она может сделать, чудесно в его глазах:
Он упивается ею, пловец в её море,
Неутомимый любитель её мирового восторга,
Он радуется каждой её мысли и действию
И даёт согласие на всё, что она может хотеть;
Что бы она ни пожелала, он стремится исполнить:
Дух, неисчислимый Один,
Он оставил позади свою одинокую вечность,
Он - бесконечное рождение в бесконечном Времени,
Её конечное множество в бесконечном Пространстве.

Мастер существования таится в нас
И играет в прятки со своей собственной Силой;
В инструментах природы медлит тайный Бог.
Имманентное живёт в человеке, как в собственном доме;
Он сделал вселенную его игровым полем,
Огромным залом для работ его могущества.
Всезнающий, он принимает наше омрачённое состояние,
Божественный, носит облики животного или человека;
Вечный, он соглашается на Судьбу и Время,
Бессмертный, развлекается смертностью.
Все-Сознание решилось на Неведение,
Все-Блаженство терпело пребывание бесчувственным.
Воплощённый в мире вражды и боли,
Он одевает радость и печаль, как одежду,
И пьёт опыт, как крепкое вино.
Он, чья трансцендентность правит беременными Просторами,
Предвидящий, теперь обитает в наших подсознательных глубинах,
Светоносная индивидуальная Сила, одинокая.
Абсолютный, Совершенный, Единственный
Вызвал из Безмолвия его немую Силу,
Где она лежала в безликой и бесформенной тишине,
Охраняя от Времени её неподвижным сном
Невыразимую мощь его одиночества.
Абсолютный, Совершенный, Единственный
Вошёл с его безмолвием в пространство:
Он сформировал эти бесчисленные личности единственной самости;
Он построил миллион фигур его могущества;
Он живёт во всех, кто одиноко живёт в его просторах;
Пространство - это он сам, и время - только он.
Абсолютный, Совершенный, Неуязвимый,
Тот, кто в нас, как наша тайная самость,
Принял нашу маску несовершенства,
Он сделал эту обитель из плоти своей собственной,
Его образ в человеческом измерении показывает,
Что мы можем подняться до его божественного измерения;
Затем в фигуре божественности
Создатель переделает нас и наложит
План божества на форму смертного,
Вознося наши конечные умы к его бесконечности,
Соприкасая момент с вечностью.
Это преображение - обязательство земли перед небесами:
Взаимный долг связывает человека со Всевышним:
Его природу мы должны надеть, как он надел нашу;
Мы сыновья Бога и должны стать такими же, как он:
Его человеческая часть, мы должны стать божественными.
Наша жизнь - это парадокс с Богом, как ключом.
Но пока всё это - тень, отбрасываемая мечтой,
А в размышляющей и неподвижной жизни
Духа и сам он наделяется аспектом мифа,
Бременем долгой бессмысленной истории.
Ибо ключ спрятан и хранится в Несознательном;
Тайный Бог обитает под порогом.
В теле, заслоняющем бессмертный Дух,
Безымянный Обитатель наделяет невидимые силы
Формами из Материи и мотивами за гранью мысли
И опасностью непредсказуемых последствий,
Всемогущее неразличимое Влияние,
Он восседает, не ощущаемый формой, в которой он живёт,
И скрывает своё знание под нащупывающим умом.
Странник в мире, что сотворён его мыслями,
Он превращается в светотень ошибки и истины,
Чтоб обрести мудрость, которая ему принадлежит.
Он разыскивает себя, как позабывший;
Как будто он потерял внутренний свет, он ищет:
Как странник, задержавшийся среди чужеземных сцен,
Он путешествует к дому, которого он больше не знает.
Истину самого себя он ищет, [тот,] кто [сам] есть Истина;
Он - Игрок, который стал игрой,
Он - Мыслитель, который стал мыслью;
Он - многие, кто был безмолвным Единым.
В символических фигурах космической Силы,
И в её живых и неодушевлённых знаках,
И в её сложном узоре событий
Он исследует непрекращающееся чудо самого себя,
Пока тысячеликая загадка не будет решена
В едином свете всесвидетельствующей Души.
Это был его договор с его могучей напарницей
Ради любви к ней и соединения с ней навсегда,
Чтобы следовать по пути вечности Времени
Среди магических драм её внезапных настроений
И сюрпризов её замаскированных Идей
И перипетий её вселенских капризов.
Две, кажется, у него стороны [goals], и всё же они едины
И смотрят друг на друга в беспредельном времени;
Дух и Материя есть их цель и источник.
Искатель скрытых смыслов в формах жизни,
Широкой неведомой воли великой Матери
И грубой загадки её земных путей
Он исследователь и мореплаватель
В тайном внутреннем океане без границ:
Он искатель приключений и космолог
Неизвестной географии магической земли.
В установленном замысле её материального порядка,
Где всё кажется уверенным и, даже если изменившимся, то тем же самым,
Даже если конец остаётся навсегда неизвестным
И вечно нестабильным, и [где всё] является меняющимся потоком жизни,
Его пути пролагаются для него безмолвной судьбой;
Как станции во вздымающемся наводнении веков,
Появляются твёрдые земли, что соблазняют и удерживают на время,
Затем новые горизонты влекут к продвижению ума.
Не подойти близко к беспредельности конечного,
Нет окончательной уверенности, при которой может прерваться мысль,
И нет конечной станции для опыта души.
Предел, дальность, никогда полностью не достижимые,
Незавершённое совершенство взывают к нему
Из дальних окраин Невидимого:
Лишь длительное начало было положено.

Это моряк на потоке Времени,
Это Материи Мира медленный исследователь,
Кто, пускающийся в это маленькое телесное рождение,
Научился своему ремеслу в крошечных бухтах,
Но, наконец-то, отваживается на непознанные бесконечности,
Путешественник по морям вечности.
В сыром начальном старте его мирового приключения
Он выглядит не ведающим о силе его божества,
Робким инициатором своего обширного замысла.
Опытный капитан хрупкого корабля,
Торговец мелкими временными товарами,
Сначала он держится у берегов и избегает широт,
Не смеет бросать вызов далёкому опасному океану.
Он курсирует в мелких прибрежных перевозках,
Его оплата скупо поступает из порта в соседний порт,
Довольный неизменным курсом его безопасного маршрута,
Он опасается не нового, а невидимого.
Но теперь он слышит звук обширных морей.
Расширяющийся мир зовёт его к дальним краям
И к путешествиям в круге большего видения,
И к людям неизвестных и не посещённых до сих пор берегов.
На заказном корабле его торговый мостик
Обслуживает мировую торговлю богатствами Времени,
Рассекая пену огромного закрытого моря,
Чтобы достичь неизвестных огней гавани в отдалённых краях
И открытых рынков для пышных искусств жизни,
Тюков богатств, резных статуэток, расписных холстов
И украшенных драгоценностями игрушек, принесённых для игры младенца,
И скоропортящихся продуктов тяжёлого труда,
И преходящих великолепий, выигранных и потерянных за дни.
Или, пройдя через ворота из каменных столбов,
Ещё не решаясь пересечь безымянные океаны
И путешествовать в мечту о расстояниях,
Он скитается возле незнакомых берегов
И находит новую гавань у островов, терзаемых штормом,
Или, ведомый уверенным компасом своей мысли,
Он плывёт через яркую дымку, скрывающую звезды,
Направляясь по торговым путям Неведения.
Его корабль тянется к неоткрытым берегам,
Он рискует на невообразимых континентах:
Искатель островов Блаженных,
Он покидает последние страны, пересекает последние моря,
Он обращается к вечным вещам его символического поиска;
Жизнь меняет для него свои сцены, построенные временем,
Её образы вуалируют бесконечность.
Границы Земли отступают, и земной воздух
Висит вокруг него, уже не его полупрозрачная пелена.
Он пересёк предел смертных мыслей и надежд,
Он достиг конца мира и смотрит за его пределы;
Глаза смертного тела погружают свой взгляд
В Глаза, что смотрят на вечность.
Путешественник во Времени должен исследовать больший мир.
Наконец, он слышит пение на высотах,
И далёкое говорит, а неизвестное становится ближе:
Он пересекает границы невидимого
И проходит по краю смертного зрения
К новому видению себя и вещей.
Он - это дух в незаконченном мире,
Который его не знает и не может знать себя:
Поверхностный символ его бесцельного поиска
Придаёт более глубокое значение его внутреннему взгляду;
Его поиск - [это поиск] тьмой света, смертной жизнью - бессмертия.
В сосуде земного воплощения
Над узкими рельсами ограниченных чувств
Он смотрит на магические волны Времени,
Где ум, подобно луне, освещает темноту мира.
Там показывается, всегда отступающий от взгляда,
Как будто нарисованный в разреженном туманном свете грёз,
Контур смутного таинственного берега.
Моряк на бездонном море Бессознательного,
Он путешествует по звёздному миру мыслей
На палубе Материи к духовному солнцу.
Сквозь шум и многочисленные крики,
Сквозь поглощающие непостижимые безмолвия,
Через странный срединный мир под верховными небесами,
За пределы земных долгот и широт,
Его цель установлена вне всех существующих карт.
Но никто не узнает, куда он плывёт через неизвестное
Или какую секретную миссию дала [ему] великая Мать.
В скрытой силе её всемогущей Воли,
Ведомый её дыханием через жизни качающуюся глубину,
Сквозь громовой рёв и сквозь безветренную тишину,
Сквозь туман и мглу, где больше ничего не видно,
Он несёт её запечатанные приказы в его груди.
Позже он узнает, вскрыв мистический скрипт,
Идёт ли он в пустой порт в Невидимом
Или, вооружившись её санкцией,
Открывает новые ум и тело в граде Бога
И сохраняет Бессмертие в доме его славы,
И делает конечное одним [целым] с Бесконечностью.
Сквозь соляные отмели бесконечных лет
Её океанские ветры гонят его странствующую лодку,
Космические воды плещутся, когда он идёт,
Слухи вокруг него и опасность и зов.
Он всегда следует за ней.
Он плывёт через жизнь и смерть и другую жизнь,
Он путешествует через бодрствование и через сон.
Могущество есть в нём от её оккультной силы,
Связывающее его с судьбой его собственного творения,
И никогда не сможет успокоиться могущественный Путешественник,
И никогда не сможет прекратиться мистическое путешествие,
Пока сумерки неведения не снимутся с души человека,
А утренние лучи Бога не настигнут его ночь.
Пока Природа продолжается, он тоже там,
Ибо это верно, что он и она едины;
Даже когда он спит, он держит её на груди:
Кто б ни оставил её, он не покинет,
Чтоб отдыхать без неё в Непознаваемом.
Есть истина, что нужно узнать, работа, что нужно сделать;
Её игра реальна; Мистерию он исполняет:
В глубокой мировой прихоти Матери есть план,
Есть цель в её просторной и случайной игре.
Это она всегда имела в виду с первого рассвета жизни,
Эту постоянную волю она покроет её спортом,
Чтобы вызвать Личность в безличной Пустоте,
Светом Истины ударить по массивным корням транса земли,
Пробудить онемевшее "я" в несознательных глубинах
И поднять утерянную Силу из её питоньего сна,
Чтобы глаза Вневременного смогли выглянуть из Времени,
А мир проявил открытое Божество.
Для этого он оставил свою белую бесконечность
И возложил на дух бремя плоти,
Семя этого Божества может расцвести в безумном Пространстве.
Конец Песни 4

перевод Н. Антипова, 18-26.03.2019 года

 Отправлено: 24.03.19 01:25. Заголовок: Песнь V Йога Короля:..

Йога Короля: Йога Свободы и Величия Духа

Это знание он приобрёл первым из рождённых во времени людей.
Пропущенный через завесу яркого ума,
Что висит между нашими мыслями и абсолютным видением,
Он обнаружил оккультную пещеру, мистическую дверь
У стен колодца восприятия в душе,
И вошёл туда, где Крылья Славы размышляют
В безмолвном пространстве, где всё навсегда известно.
Безразличный к сомнениям и вере,
Жадный до единственного шока обнажённой реальности,
Он обрубил шнур ума, что связывает земное сердце,
И отбросил ярмо закона Материи.
Правила тела не связывали силы духа:
Когда жизнь перестала биться, смерть не наступила;
Он осмелился жить, когда стихли дыхание и мысль.
Так он смог войти в то магическое место,
Которое могут немногие даже видеть быстрым взглядом,
Оторванным на мгновение от трудных работ ума
И от скудности земного зрения Природы.
Всё, что узнали Боги, там самоочевидно.
Там в скрытой комнате, закрытой и немой,
Хранятся графические записи космического писца,
А в них скрижали священного Закона,
Начальная страница Книги Бытия;
Текст и глоссарий Ведической истины
Там; ритмы и метры звёзд,
Значимые в движениях нашей судьбы:
Символические могущества чисел и форм,
И секретный код истории мира,
И переписка Природы с душой,
Сохранённые в мистическом сердце Жизни.
В сиянии комнаты воспоминаний духа
Он смог восстановить озарённые заметки на полях,
Покрывающие светом неразборчивый неоднозначный свиток,
Освободить преамбулу и спасительный пункт
Тёмного Договора, который управляет всем,
Что поднимается из сна материальной Природы,
Чтобы облечь Вечное в новые формы.
Теперь он мог перечитать и интерпретировать его новые
Странные символические буквы, разбросанные глубокомысленные знаки,
Разгадать его предсказание и его парадокс,
Его загадочные фразы и его условия, отводящие глаза,
Глубокий оксюморон его реплик истины,
И расценить, как справедливую необходимость,
Тяжёлые условия для могущественной работы, -
Невозможный Геркулесов труд Природы
Только её колдовское мудрое ремесло может навязать,
Её закон противостояния богов,
Её список неразделимых противоположностей.
Немая великая Мать в её космическом трансе,
Использующая для радости и боли творения
Санкцию Бесконечности на рождение формы,
Неуклонно принимает для исполнения
Волю знать в несознательном мире,
Волю жить под властью смерти,
Жажду восторга в сердце плоти,
И вырабатывает через появление души
[Её] чудесным рождением в плазме и газе
Мистерию договора Бога с Ночью.
Вновь в тихом космическом уме были услышаны
Обещание Вечного его трудящейся Силе,
Побуждающей мировую страсть начаться,
Крик рождения в смертность
И заглавный стих трагедии Времени.
Из глубин поднялась похороненная тайна мира;
Он прочёл оригинальный указ, хранящийся
В закрытых архивах тайника духа,
И увидел подпись и огненную печать
Мудрости на скрытой работе незримой Силы,
Что выстраивает шаги Света в Неведении.
Спящий бог открыл бессмертные глаза:
Он увидел бесформенную мысль в бездушных формах,
Узнал, что материя беременна духовным смыслом,
Что ум осмеливается изучать Непознаваемое,
А жизнь - это созревание Золотого Ребёнка.
В свете, затопляющем пустую вакансию мысли,
Интерпретируя вселенную знаками из души,
Он читал изнутри текст[, что был] вовне:
Загадка стала простой и утратила её притягательную неясность.
Более яркое сияние залило могучую страницу.
Цель смешалась с прихотями Времени,
Смысл встретился со спотыкающимся шагом Случая,
А Судьба раскрыла последовательность видящей Воли;
Сознательная широта заполнила старое немое Пространство.
В Пустоте он увидел воцарённое верховное Всезнание.

Воля, огромная надежда теперь охватили его сердце,
И, чтоб разглядеть форму сверхчеловека,
Он возвёл его глаза на невидимые духовные высоты,
Стремясь принести вниз более великий мир.
Слава, которую он узрел, должна стать его домом.
Более яркое, более небесное солнце вскоре должно осветить
Эту сумрачную комнату с её тёмной внутренней лестницей,
Младенческая душа в своих маленьких детских садах
Среди объектов, предназначенных для уроков, с трудом училась
Перерастать её раннюю грамматику интеллекта
И её подражание искусству Земли-Природы,
Её земной диалект, изменяющий язык Бога,
В живых символах изучая Реальность
И учась логике Бесконечного.
Идеал должен стать всеобщей истиной Природы,
Тело - озариться Богом, пребывающим внутри,
Сердце и ум - чувствовать себя едиными со всем, что существует,
Сознающая душа - жить в сознающем мире.
Как сквозь туман виден верховный пик,
Так открылось величие вечного Духа,
Изгнанного в раздробленную вселенную
Среди частичных подобий самых божественных вещей.
Теперь они больше не могли служить его царственному повороту;
Гордость Бессмертного отказывалась от участи жить
Скрягой в скудной сделке, заключённой
Между нашей ничтожностью с ограниченными надеждами
И сострадательными Бесконечностями.
Его высота отвергала низость земного состояния:
Широта, недовольная её рамками,
Отреклась от бедного согласия с условиями Природы,
Суровый контракт был разорван и откуп уменьшен.
Здесь достигаются лишь начинания;
Только Материя нашей базы выглядит завершённой,
Абсолютная машина без души.
Или всё [целиком] кажется непригодным для половины идей,
Или же мы обременяем недостатками земной формы
Торопливый несовершенный отблеск небесных вещей,
Догадки и пародии на небесные типы.
Здесь хаос сортирует себя в мир,
Кратковременная формация, плывущая в пустоте:
Кривляния знания, незавершённые своды из могущества,
Вспышки красоты в земных формах,
Разбитые рефлексы единения любви
Плавают, осколки-отражения парящего солнца.
Уплотнённое скопление сырых временных жизней
Объединено в мозаичное целое.
На наши надежды нет совершенного ответа;
Есть слепые глухие двери, к которым нет ключа;
Мысль взбирается тщетно и приносит заимствованный свет,
Обманутые подделками, проданными нам на витрине жизни,
Наши сердца цепляются за утраченное небесное блаженство.
Есть корм для насыщения ума,
Есть трепет плоти, но нет желания души.
Здесь даже высочайший восторг, что может дать Время, -
Это имитация непостижимых блаженств,
Изуродованная статуя экстаза,
Раненное счастье, которое не может жить,
Краткий восторг ума или чувств,
Брошенный Мировой Силой её рабу-телу,
Или видимость насильственного наслаждения
В гаремах Невежества.
Ибо всё, что мы приобрели, вскоре теряет ценность,
Старый обесцененный кредит в банке Времени,
Чек несовершенства, нарисованный на Бессознательном.
Непоследовательность преследует каждое прилагаемое усилие,
И хаос ждёт каждый сформированный космос:
В каждом успехе скрывается семя неудач.
Он видел сомнительность всех вещей здесь,
Неуверенность гордой самонадеянной мысли человека,
Мимолётность достижений его силы.
Мыслящее существо в бездумном мире,
Остров в море Неизвестного,
Он есть малое, пытающееся стать великим,
Животное с некоторыми инстинктами бога,
Его жизнь - история, слишком обычная, чтобы быть рассказанной,
Его деяния - число, сводимое к нулю,
Его сознание - факел, зажигаемый, чтобы быть погашенным,
Его надежда - звезда над колыбелью и могилой.
И всё же более великая судьба может ему принадлежать,
Ибо вечный Дух - это его истина.
Он может воссоздать себя и всё вокруг
И заново сформировать мир, в котором он живёт:
Он, невежественный, - это Знающий вне Времени,
Он является Самим, кто превыше Природы, превыше Судьбы.

Его душа удалилась от всего, что он сделал.
Смолк бесполезный шум человеческого труда,
Оставленный [им], вращался круг дней;
Вдали затонул многолюдный топот жизни.
Безмолвие было его единственным оставшимся спутником.
Бесстрастный, он жил свободным от земных надежд,
Фигура в святилище невыразимого Свидетеля,
Расхаживающая по огромному собору своих мыслей
Под его сводами, тусклыми в бесконечности,
С небесным размышлением невидимых крыльев.
Призыв был к нему с нематериальных высот;
Безразличный к маленькому форпосту Ума,
Он жил в широте правления Вечного.
Его существо теперь превосходило мыслимое пространство,
Его безграничная мысль была соседом космического видения:
Универсальный свет сиял в его глазах,
Золотой приток протекал через сердце и мозг;
Сила сошла в его смертные конечности,
Течение из вечных морей Блаженства;
Он чувствовал вторжение и безымянную радость.
Осознавая свой оккультный всемогущий Источник,
Очаровывающий всеведающим Экстазом,
Живой центр Безграничного,
Расширенный, чтобы сровняться с окружностью мира,
Он повернулся к своей неизмеримой духовной судьбе.
Оставленная на полотне разорванного воздуха,
Картинка затерялась в далёких и исчезающих полосах,
Вершины земной природы опустились ниже его ног:
Ещё выше он поднялся навстречу бесконечности.
Океаническая тишина Неподвижности видела, как он проходил,
Стрела, прыгнувшая через вечность,
Внезапно вылетела из натянутого лука Времени,
Луч возвращается к породившему его солнцу.
Противник этой славы побега,
Чёрное Несознание взмахнуло своим драконьим хвостом,
Его силой загоняя сонную Бесконечность
В глубокие помрачения формы:
Смерть лежала под ним, подобно вратам сна.
Однонаправленный к безупречному Восторгу
В поисках Бога, как прекрасной добычи,
Он, поднимаясь, горел, как конус огня.
Немногим даётся это богоподобное редкое освобождение.
Один из многих тысяч, никогда не касавшихся,
Поглощённых замыслом внешнего мира,
Выбирается тайным свидетельствующим Оком
И движется указующей рукой Света
Через неизведанные неизмеримости его души.
Пилигрим вечной Истины,
Наши мерки не могут удержать его безмерный ум;
Он отвернулся от голосов узкого царства
И покинул маленький переулок человеческого Времени.
В беззвучных окрестностях более обширного плана
Он ступает по вестибюлям Невидимого,
Или прислушивается, подобно бестелесному Гиду,
К одинокому крику в безграничной пустоте.
Весь глубокий космический ропот замирает,
Он живёт в тишине[, существовавшей] до того, как был рождён мир,
Его душа осталась обнажённой для вневременного Единого.
Вдали от принуждения сотворёнными вещами
Мысль и её призрачные идолы исчезают,
Облики формы и личности уничтожены:
Невыразимая Широта знает его для себя самой.
Одинокий предтеча земли, восходящей к Богу,
Среди символов ещё не сформированных вещей,
Наблюдаемых закрытыми глазами, немых лиц Нерождённого,
Он путешествует, чтобы встретить Непередаваемое,
Слыша эхо его одиноких шагов
В вечных дворах Одиночества.
Безымянное чудо наполняет неподвижные часы.
Его дух смешивается с сердцем вечности
И несёт безмолвие Бесконечного.

В божественном отступлении от смертной мысли,
В удивительном жесте видения души
Его существо взошло на высоты без троп,
Обнажённое из его человекоподобного одеяния.
По мере того как он поднимался, навстречу ему, голое и чистое,
Огненное Нисхождение прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
Красота, полувидимые бессмертными глазами,
Неистовый Экстаз, ужасная Сладость
Окутали его своими изумительными конечностями
И пронизали нервы и сердце и мозг,
Которые встрепенулись и замерли от прозрения:
Его природа содрогнулась в объятиях Неизвестного.
В момент, что короче смерти, дольше Времени,
Силой, что безжалостней Любви, счастливей Небес,
Суверенно принятый в вечные руки,
Влекомый и принуждаемый полным и абсолютным блаженством,
В вихревой цепи восторга и силы,
Спешащих в невообразимые глубины,
Возносящих на неизмеримые высоты,
Он был вырван из своей смертности
И подвергся новому и безграничному изменению.
Всеведающее, знающее без взглядов и мыслей,
Неразбирающее Всемогущество,
Мистическая Форма, которая может содержать миры,
И всё же превратить одну человеческую грудь в страстное святилище,
Вытащила его из его ищущего одиночества
В магнитуду объятий Бога.
Как, когда вневременный Глаз аннулирует часы,
Упраздняется деятель и действие,
Так теперь его дух сиял широким, пустым, чистым:
Его пробуждённый ум стал пустой грифельной доской,
На которой мог писать Универсальный и Единственный.
Всё, что подавляет наше падшее сознание,
Было из него изъято, как забытый груз:
Огонь, что казался телом бога,
Поглотил ограничивающие фигуры прошлого
И создал просторную комнату для жизни нового "я".
Контакт с Вечностью сломал формы смысла.
Более великая Сила, чем выдерживали его земные конечности,
[И её] грандиозные работы обнажили его нераскрытые оболочки,
Странные энергии, вызванные и отображённые огромными руками,
Расплели тройной шнур ума и освободили
Небесную широту взгляда Божества.
Как сквозь платье виден облик владельца,
Так сквозь формы постигается скрытый абсолют
Космическим чувством и трансцендентным зрением.
Инструменты были увеличены и усилены.
Иллюзия потеряла её увеличительное стекло;
Как только из её упавшей руки выпали мерки,
Атомарными показались те вещи, что столь огромными нависали.
Круг маленького эго больше не мог образоваться;
В огромных пространствах себя
Тело теперь казалось лишь блуждающей оболочкой,
Его ум - украшенным фресками внешним двором нетленного Жителя:
Его дух дышал сверхчеловеческим воздухом.
Заключённое божество сломало его магический забор.
Как будто со звуками грома и морей,
Огромные барьеры обрушились вокруг громадного побега.
Неизменные ровесники мира,
Циклы и итоги каждой надежды и труда,
Неумолимо очерченные вокруг мыслей и действий,
Замыкающие недвижимые периферии
Вычёркивали себя при шагах Воплощённого.
Ужасный веламен и бездонный склеп,
Между которыми вечно движутся жизнь и мысль,
Что до сих пор не вольны пересечь тусклые страшащие их границы, -
[Эти две] стерегущие мглы, немые и грозные,
Имеющие [достаточно] силы, чтобы оградить бескрылый дух
Границами Ума и Невежества,
Больше не защищают [их] двойную вечность,
Исчезнувшую и отменившую их жуткую роль:
Прежняя фигура тщетного эллипса творения,
Расширяющийся ноль потерял свою гигантскую кривую.
Старые несокрушимые вето не устояли:
Пересилены были земля и устаревшее правление Природы;
Питоньи кольца ограничивающего Закона
Не могли удержать стремительно возникшего Бога:
Были отменены скрипты судьбы.
Больше не было ни маленького творения, преследуемого смертью,
Ни хрупкой формы существа, чтобы уберечься
От всепоглощающей Необъятности.
Великие удары молота сдерживаемого мирового сердца
Взламывают узкие плотины, что защищают нас
От сил вселенной.
Душа и космос сталкиваются, как равные силы.
Бескрайнее существо в безмерном Времени
Вторглось в Природу бесконечностью;
Он увидел не пройденный, не ограждённый его титанический масштаб.

Всё было открыто его глазам, лишённым печати.
Тайная Природа сняла свою защиту,
Некогда грозная, в страшном полусвете,
Настигнутая в её могучем уединении,
Лежала, обнажённая в пылающем великолепии его воли.
В тёмных камерах, освещённых странным солнцем
И с трудом открывающихся, чтобы скрыть мистические ключи,
Её опасные арканы и закамуфлированные Могущества
Исповедовали пришествие мастерового Ума
И несли принуждение во взгляде, рождённом временем.
Неисчислимые в своих колдовских режимах,
Непосредственные и непобедимые в действии,
Её тайные силы, родные более великим мирам,
Поднимаются над нашими убогими ограниченными возможностями,
Оккультная привилегия полубогов
И уверенный шаблон мощи её загадочных знаков,
Её диаграммы геометрической силы,
Её потенции замысла, чреватого чудом,
Преследовали работу вскармливаемой землёй мощи.
Быстрая машинерия сознательной Природы
Вооружена скрытым великолепием чуда,
Пророческой страстью видящего Ума
И молниеносной наготой свободной силы души.
Всё, что прежде считалось невозможным,
Теперь может стать естественной частью возможности,
Новой областью верховной нормальности.
Всемогущий оккультист воздвигает в Космосе
Этот кажущийся внешним мир, который обманывает чувство;
Он плетёт его скрытые нити сознания,
Он строит тела для его бесформенной энергии;
Из бесформенного и пустого Простора он создал
Своё колдовство твёрдых образов,
Свою магию формирующего числа и дизайна,
Фиксированные иррациональные связи, которые никто не может отменить,
Этот перекрёстный клубок незримых законов;
Его непогрешимые правила, его скрытые процессы
Безошибочно достигают необъяснимого
Сотворения, когда наши ошибки вырезают мёртвые рамки
Знания для живущего невежества.
В её настроениях тайны, оторванных от законов Создателя,
Она, также как суверенно создаёт своё поле,
Её волей формирует неопределённые просторы,
Создавая конечное из бесконечности;
Она тоже может сделать заказ её каприза,
Как будто её прекрасная опрометчивость держит пари на то, чтобы превзойти
Скрытого Создателя космические секреты.
Быстрые шаги её фантазии,
Среди которых чудеса рождаются так же, как растут цветы,
Безошибочнее разума, искуснее механизма
И быстрее крыльев Воображения.
Всё то новое, что она формирует мыслью и словом,
Принуждает всю субстанцию её жезлом Ума.
Ум - это посредник божественности:
Его силы могут уничтожить всю работу Природы:
Ум может приостановить или изменить конкретный закон земли.
Освобождённый от сонной печати земной привычки,
Он может разрушить свинцовый захват Материи;
Безразличный к сердитому взгляду Смерти,
Он может увековечить работу момента:
Простое указание его мыслительной силы,
Случайное давление его лёгкого согласия
Может освободить Энергию, немую и заключённую
Внутри его комнат мистического транса:
Он превращает сон тела в могущественную длань,
Удерживает спокойным дыхание, биение сердца,
Пока невидимое находится, невозможное делается,
Общается без средств невысказанной мыслью;
Он движет события своей голой безмолвной волей,
Действует на расстоянии без рук и ног.
Это гигантское Невежество, эту карликовую Жизнь
Он может осветить пророческим видением,
Вызвать вакхический восторг, побуждение Ярости,
В нашем теле разбудить демона или бога,
Призвать Всеведающего и Всесильного,
Пробудить забытое Всемогущество внутри.
Сияющий император на его собственном плане,
Даже в этом жёстком царстве Ум может стать королём:
Логика его полубожественной Идеи
В прыжке переходного момента приносит
Сюрпризы творения, которые никогда не были бы достижимы
Даже странным бессознательным мастерством Материи.
Всё здесь - чудо и может чудом измениться.
Это и есть та тайная грань силы Природы.
На краю великих нематериальных планов,
В царствах безграничной славы силы,
Где Ум - мастер жизни и формы,
А душа исполняет свои мысли своей собственной силой,
Она размышляет над могучими словами и смотрит
На невидимые связи, что соединяют разделённые сферы.
Оттуда посвящённому, который соблюдает её законы,
Она приносит свет её таинственных царств:
Здесь, где он стоит, [где] его ноги на поверженном мире,
Его ум больше не брошен в форму Материи,
Поверх их границ в потоках великолепной силы
Она несёт их магические процессы
И формулы их изумляющей речи,
Пока небеса и ад не станут поставщиками для земли,
А вселенная - рабом смертной воли.
Посредница скрытых и безымянных богов,
Чья чуждая воля затрагивает нашу человеческую жизнь,
Подражая способам Мирового Мага,
Она изобретает для её самоограниченной свободной воли свои борозды
И имитирует для магических причуд связующие причины.
Все миры она делает партнёрами в её делах,
Соучастниками её могучего неистовства,
Её смелого прыжка в невозможное:
Из каждого источника она берёт её хитрые средства,
Она черпает из брака свободной любви планов
Элементы для тура силы своего творения:
Чудесная нить неисчислимого знания,
Сборник подвигов божественной изобретательности,
Которые она объединила, чтобы сделать нереальное истинным
Или освободить подавленную реальность:
В её не отгороженной чарующей волшебной стране
Неразберихи она пасёт свои оккультные могущества;
Её мнемоники ремесла Бесконечного,
Всплески прикрытых капризов из подсознательного,
Метки магии от Несознания,
Свобода суверенной Истины без закона,
Мысли, что рождены в мире бессмертных,
Оракулы, вырывающиеся из-за святилища,
Предупреждения от внутреннего демонического голоса,
И звуки, и молниеносные прыжки пророчеств,
И намёки для внутреннего слуха,
Резкие вмешательства, полные и абсолютные,
А также необъяснимые действия Сверхсознания
Соткали её сбалансированную сеть чудес
И странную технику её потрясающего искусства.
Это странное королевство перешло в его ведение.
Как некто, сопротивляющийся тем больше, чем больше она любит,
Её великие владения и её силу и знания
Она отдала, вынужденная, с неохотной радостью;
Саму себя она отдала для восторга и для использования.
Глубоко освобождённая от аберраций,
Она восстановила цели, ради которых она была создана:
Она обратилась против зла, которому она помогала,
Будучи движимой её гневом, её невидимыми средствами убийства;
Её опасные настроения и произвольную силу
Она сдала служению души
И контролю духовной воли.
Более великий деспот укротил её деспотизм.
Атакованная, застигнутая врасплох в её крепости себя самой,
Покорённая её собственным неожиданным королём,
Исполненная и искупленная её рабством,
Она уступила в покорном экстазе,
Её запечатанная герметическая мудрость была вытеснена из неё,
[Как] фрагменты мистерии всемогущества.

Повелитель границ - это оккультная Сила.
Страж порога [на пути] За пределы земной сцены,
Она проложила каналы для вспышек Богов
И прорубила сквозь перспективы интуитивного взгляда
Длинный путь из сверкающих открытий.
Миры чудесного Неизвестного были рядом,
Позади неё невыразимое Присутствие стояло:
Её власть приняла их мистические влияния,
Их львиные силы прижались у её ног;
Будущее спит неизвестным за их дверями.
Инфернальные бездны зияли вокруг шагов души
И взывали к её восходящему видению божественных вершин:
Бесконечное восхождение и приключение Идеи
Неустанно искушали исследующий ум,
И бесчисленные голоса посещали очарованное ухо;
Прошёл миллион фигур, и больше их не было видно.
Это был авангард тысячеричного дома Бога,
Начало полуоткрытого Невидимого.
Волшебное крыльцо входа, мерцающее,
Колышущееся в полутьме скрытого Света,
Площадка мистического движения миров,
Балкон и чудесный фасад.
Над ней сияли высокие необъятности;
Всё [прежде] неизвестное выглянуло из безграничности:
Оно поселилось на краю Времени вне часов,
Вглядываясь в некое вечное Сейчас,
Его тени сверкают при рождении богов,
Его тела сигнализируют о Бестелесном,
Его чело сияет Сверхдушой,
Его формы проецируются из Непознаваемого,
Его глаза мечтают о Невыразимом,
Его лица смотрят в вечность.
Жизнь в нём постигла её огромный подсознательный тыл;
Маленькие фасады отворились в невидимые Просторы:
Её заливы стояли обнажёнными, её далёкие трансцендентности
Пылали в прозрачностях, переполненных светом.

Здесь был обнаружен гигантский порядок,
Кисти и свисающая бахрома от которого -
Скудный материал наших материальных жизней.
Эта очевидная вселенная, чьи фигуры, слитные
в сверхсознательном свете, скрывают тайны,
Ясно написала буквы своего светящегося кода:
Карта тонких знаков, превосходящих мысль,
Висела на стене глубочайшего ума.
Обращая конкретные образы мира
В значимые символы своим блеском,
Она предлагала интуитивному толкователю
Своё отражение вечной Мистерии.
Восходящие и нисходящие между двумя полюсами жизни,
Последовательные царства градуированного Закона
Погружались из Вечности во Время,
Затем, обрадовавшись славе множественного ума,
Полные жизненных приключений и восторга
И насыщенные красотой форм и оттенков Материи,
Взбирались назад из Времени в неумирающее "Я"
По золотой лестнице, несущей душу,
Связывая алмазными нитями крайности Духа.
В этом снижении из сознания в сознание
Каждое опиралось на силу оккультного Несознательного,
Источник его необходимого Неведения,
Архимасона границ, в которых оно живёт.
В этом взлёте от сознания к сознанию
Каждое поднимало вершины к Тому, откуда оно пришло,
К источнику всего, чем оно когда-то было,
И родине всего, чем оно могло ещё стать.
Органная гамма действий Вечного,
Восходящих до их кульминации в бесконечном Покое,
Шаги многоликого Чудесного,
Предопределённые стадии развивающегося Пути,
Меры высоты растущей души,
Они интерпретировали существование для себя
И, посредничая между высотами и глубинами,
Объединяли скрыто сочетающиеся противоположности
И связывали творение с Неописуемым.
Последний высший мир был виден там, где встречаются все миры;
На этой сияющей вершине, где нет ни Ночи, ни Сна,
Свет Верховной Триады начинался.
Всё там было открыто, что он ищет здесь.
Он освободил конечное в безграничность
И поднялся в его собственные вечности.
Бессознательное обрело своё сердце сознания,
Идея и чувство, ищущие наощупь в Неведении,
Наконец, страстно схватили тело Истины,
Музыка, рождённая в молчаниях Материи,
Вырвала из бездонности Невыразимого обнажённый
Смысл, который оно имело, но не могло озвучить;
В совершенном ритме теперь временами грезился
Ответ, доносящийся на голодную нужду израненной земли,
Разрывающий ночь, которая скрывала Неизвестное,
Возвращающий ей её потерянную забытую душу.
Грандиозное решение закрыло долгий тупик,
Которым кончаются вершины смертных усилий.
Примиряющая Мудрость смотрела на жизнь;
Она приняла сражающиеся подтексты ума,
Приняла запутанный рефрен человеческих надежд
И сделала из них сладкий и счастливый призыв;
Она подняла из подполья боли
Невнятный ропот нашей жизни
И нашла в нём чувство безграничного.
Могущественное единство - её вечная тема,
Она уловила слабые разрозненные высказывания души,
Едва разобрав [их] между строк наших жёстких мыслей
Или посреди этой сонливости и комы на груди Материи
Услышав, подобно бессвязным бормотаниям во сне;
Она сгруппировала золотые звенья, что потерялись в них,
И показала им их божественное единство,
Спасающую от заблуждения разделённого "Я"
Глубокую духовную мольбу во всём, что существует.
Все великие Слова, что трудились, чтобы выразить Единое,
Были подняты в абсолютность света,
К огню вечно пламенеющего Откровения
И к бессмертию вечного Голоса.
Больше не было ссоры истины с истиной;
Бесконечный сюжет их разницы,
Пересказанный при свете всезнающим Писцом,
Путешествовал через разницу к единству,
Извилистые поиски ума утратили весь оттенок сомнения
И свели его к концу всевидящей речью,
Что облачала изначальную и оригинальную мысль
В финальность окончательной фразы:
Творческое настроение Времени объединилось
С напряжённостью стиля и синтаксиса Идентичности.
Хвалебная песнь взошла из потерянных задумчивых глубин;
Гимн прогремел в триединых экстазах,
Крик мгновений к блаженству Бессмертного.
Как будто строфы космической оды,
Иерархия восходящих гармоний,
Населённых голосами и ликами,
Стремилась в крещендо Богов
От пропастей Материи к вершинам Духа.
Выше были неизменные троны Бессмертного,
Белые покои для игр с вечностью
И грандиозные врата Единственного.
Вдоль разворачивающихся морей самого себя
Появились бессмертные страны Единого.
Много-чудное Сознание развернуло
Обширную цель и процесс, и расковало нормы,
Большие знакомые дороги более великой Природы.
Освобождённые от сети земных чувств,
Были видны спокойные континенты мощи;
Родные страны красоты, закрытые для человеческих глаз,
Наполовину увиденные сначала через сверкающие крышки чуда,
Потрясали видение счастьем;
Солнечные области знания, лунные области восторга
Простирались в экстазе свидетелей
За пределами нашего бедного телесного диапазона.
Туда он смог войти, там некоторое время пребывать.
Путешественник по неизведанным маршрутам,
Сталкивающийся с невидимой опасностью Неизвестного,
Путешествующий через неимоверные царства,
Он прорвался в другие Пространство и Время.

Конец Песни 5

перевод Н. Антипова, 24-29.03.2019 года

 Отправлено: 29.03.19 22:31. Заголовок: Книга вторая КНИГА П..

Книга вторая
КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Песнь I
ЛЕСТНИЦА МИРА

В одиночестве он двигался, наблюдаемый бесконечностью
Вокруг него и Непознаваемым свыше.
Всё могло быть видимо, чего избегает смертный взгляд,
Всё могло быть знаемо, что никогда не постигал ум;
Всё могло быть сделано, на что не решится смертная воля.
Безграничное движение наполняло безграничный покой.
В глубоком существовании за пределами земного
Родителя или родства для наших идей и мечтаний,
Где Пространство является обширным экспериментом души,
В нематериальной субстанции, связанной с нашей
В глубоком единстве всех вещей, что существуют,
Возникла вселенная Неизвестного.
Самосотворение без конца или паузы
Раскрывало величие Бесконечного:
Оно бросало в опасности своей игры
Миллионы настроений, мириады энергий,
Мировые формы, что есть фантазии его Истины
И формулы свободы его Силы.
Оно изливало в поток Вечно стабильного
Вакхический восторг и наслаждение Идеями,
Страсть и движение вечности.
Нерождённые, на волне Неизменного поднялись
Мысли, что пребывают в их бессмертном последствии,
Слова, что остаются бессмертными, хоть и впали в молчание,
Действия, что извлекают из Тишины её немой смысл,
Строки, что передают невыразимое.
Спокойствие Вечного в безмятежной радости смотрело,
Как его универсальная Сила за работой проявляет
В сюжетах боли и драмах восторга чудо и красоту её воли.
Всё, даже боль, было здесь удовольствием для души;
Здесь весь опыт был единым планом,
Тысячеликим выражением Единого.
Всё одновременно предстояло перед его единым взглядом;
Ничто не ускользало от его обширного интуитивного видения,
Ничто не приближалось, что он мог бы почувствовать, как родственное:
Он был единым духом с этой необъятностью.
Образы в сверхъестественном сознании,
Воплощающем Нерождённого, кто никогда не умирает,
Структурированные видения космического "Я",
Живущие прикосновением вечности бытия,
Смотрели на него, как связанные формой духовные мысли,
Изображающие движения Невыразимого.
Аспекты бытия, облечённые в контуры мира; формы,
Открывающие подвижные двери божественным вещам,
Стали привычными его ежечасному зрению;
Символы реальности Духа,
Живые тела Бестелесного
Росли рядом с ним, его ежедневные спутники.
Неисчерпаемые видения неспящего Ума,
Записи его контакта с невидимым
Окружали его бесчисленными указывающими знаками;
Голоса из тысяч царств Жизни
Передавали ему её могущественные послания.
Небесные подсказки, вторгающиеся в наши земные жизни,
Ужасные воображения, навеваемые Адом,
Которые, если бы проявились и испытали здесь
Нашу притуплённую способность, вскоре перестали бы ощущаться,
Или наша смертная слабость не смогла бы долго их выносить,
Были установлены в их возвышенных пропорциях.
Живя в само-порождаемой ими атмосфере,
Они возобновили свою неприкрытую степень и естественную силу;
Их укрепляющее воздействие на душу
Вбивало глубоко в почву сознания
Страсть и чистоту их крайностей,
Абсолютность их единого крика
И суверенную сладость или жестокую поэзию
Их прекрасного или ужасного восторга.
Всё, что мысль может знать или широчайшее видение воспринимать,
И всё, что мысль и видение никогда не смогут узнать,
Все вещи, оккультные и редкие, отдалённые и странные,
Были близкими для контакта сердца, ощутимыми духовным чувством.
Попросившись войти во врата его природы,
Они заполнили расширенные пространства его ума,
Пылающие свидетели его самораскрытия,
Предложили свои чудеса и свою множественность.
Теперь они стали новыми частями его самого,
Фигурами более великой жизни его духа,
Движущимся пейзажем его большой прогулки во времени
Или вышитой тканью его чувства:
Они заняли место интимных человеческих вещей
И двигались, как близкие спутники его мыслей,
Или были естественным окружением его души.
Неутомимое приключение сердца восторга,
Бесконечные царства блаженства Духа,
Бесчисленные звуки, звучащие из струн единой гармонии;
Каждый в его ширококрылом универсальном уравновешивании,
Его бездонном чувстве Всего в одном,
Приносил ноты некоторого совершенства, ещё невидимого,
Его одиночный ретрит в тайны Истины,
Его счастливый боковой свет на Бесконечном.
Всё было найдено там Уникальным, грезившимся и становящимся
Окрашенным непрекращающимся восторгом и удивлением
И богатой красотой страстных различий,
Повторяющимся биением моментов, когда Бог во Времени.
Недоставало лишь единственного вневременного Слова,
Что несло бы вечность в его одиноком звучании,
Идеи самоозарённого ключа ко всем идеям,
Целого совершенной суммы Духа,
Что уравнивает неравность Всего с равностью Одного,
Единственного символа, интерпретирующего каждый символ,
Абсолютного индекса Абсолюта.

Там, окружённый своей собственной внутренностью,
В мистическом заграждении динамического света
Он увидел одинокую необъятную, восходящую дугой мировую громаду,
Стоящую, как горная колесница Богов,
Неподвижно под непостижимым небом.
Как будто из постамента и невидимого основания Материи
К вершине, также невидимой, резное море миров
Взбиралось пеногривыми волнами к Всевышнему,
Поднимаясь к неизмеримым широтам;
Оно надеялось воспарить в царство Невыразимого:
Сотня уровней возносила его к Неизвестному.
Так оно поднималось до неосязаемых высот
И исчезало в безмолвном сознательном Просторе,
Как вздымается в небеса многоэтажная храмовая башня,
Построенная устремлённой душой человека, чтоб жить
Рядом со своей мечтой о Невидимом.
Бесконечность зовёт [душу] к себе, когда та мечтает и взбирается;
Её шпиль касается вершины мира;
Восходя в великие безмолвные неподвижности,
Она соединяет Землю с укрытыми [от глаз] вечностями.
Среди множества систем Единого,
Созданных интерпретирующей творческой радостью,
Одно это указывает нам на наше путешествие назад
Из нашей долгой самопотери в глубинах Природы;
Построенная на земле, она содержит в себе все сферы:
Это краткий сборник Обширного.
Это была единственная лестница к цели бытия.
Краткое выражение ступеней духа,
Его копия космических иерархий
Приспособили в нашем тайном воздухе себя
Тонкую модель вселенной.
Она внутри, внизу, снаружи, вверху.
Действуя по схеме этой видимой Природы,
Она пробуждает тяжёлую дрёму земной материи
Думать и чувствовать и реагировать на радость;
Она моделирует в нас наши божественные части,
Поднимает смертный ум в более великий воздух,
Делает эту жизнь плоти жаждущей неосязаемых целей,
Связывает смерть тела с призывом к бессмертию:
Из обморока Несознания
Оно с трудом карабкается к сверхсознательному Свету.
Если бы земля была всем, а этого бы не было в ней,
Ни мысли не могло быть, ни отклика радости жизни:
Лишь материальные формы могли быть её гостями,
Движимыми неодушевлённой мировой силой.
Земля из-за этого золотого излишка
Породила мыслящего человека, и должна породить более, чем человека;
Эта высшая схема бытия является нашей причиной
И содержит ключ к нашей восходящей судьбе;
Из нашей плотной смертности она вызывает
Сознательный дух, растущий в доме Материи.
Живой символ этих сознательных планов,
Его влияния и божества невидимого,
Его немыслимая логика действий Реальности,
Проистекающих из невысказанной истины в вещах,
Установили медленно поднимающиеся степени нашей внутренней жизни.
Его шаги - это стадии возвращения души
Из глубокого приключения материального рождения,
Лестница восхождения и ступени,
По которым Природа поднимается к божеству.
Однажды в бдении бессмертного взгляда
Эти уровни отметили её гигантское нисходящее погружение,
Широкий и наклонный прыжок падения божества.
Наша жизнь - это Холокост Всевышнего.
Великая Мать Мира своей жертвой
Сделала её душу телом нашего состояния;
Принятие горя и бессознательности
При провале божественности из её собственных великолепий соткало
Многоузорчатую основу всего, чем мы являемся.
Идол себя - это наша смертность.
Наша земля — это фрагмент и остаток;
Её сила, наполненная веществом высших миров
И залитая их цветными сияниями, потускнела из-за её дремоты;
Атавизм высших рождений присутствует в ней,
Её сон взбудоражен их похороненными воспоминаниями,
Напоминающими [ей] о потерянных сферах, из которых они упали.
Неудовлетворённые силы двигаются в её груди;
Они - партнёры её большей растущей судьбы
И её возвращения к бессмертию;
Они соглашаются разделить её рок рождения и смерти;
Они разжигают частичные проблески Всего и заставляют
Её слепой трудящийся дух составлять
Скудный образ могущественного Целого.
Спокойная и освещённая Близость внутри
Санкционирует её работу и направляет невидимую Силу.
Её обширный замысел обретает крохотное начало.
Попытка, полузавершённый набросок - вот жизнь мира;
Его линии колеблются в их скрытом значении,
Его кривые не соединяются со своим высоким планируемым завершением.
Всё же там дрожит некий первый образ величия,
И когда неоднозначные переполненные части встретят
Многоцветное единство, к которому они стремятся,
Радость Художника посмеётся над правилами разума;
Божественное намерение внезапно будет раскрыто,
Финал подтвердит уверенную технику интуиции.
Схема должна состоять из множества встречающихся миров,
Куб и соединённый кристалл богов;
Ум должен мыслить за бездумной маской Природы,
Сознательный Простор - заполнить старое немое грубое Пространство.
Этот слабый и текучий набросок души, именуемый человеком,
Должен выделяться на фоне длительного Времени
Сияющим воплощением вечности,
Маленькой точкой, раскрывающей бесконечности.
Процесс Мистерии - это вселенная.
Сначала была заложена странная аномальная основа,
Пустота, шифр некоего тайного Целого,
Где ноль содержал бесконечность в своей сумме,
А Всё и Ничто были единым термином,
Вечным отрицанием, матрицей Ничто:
В её формы всегда рождается Дитя,
Которое вечно живёт в просторах Бога.
Затем произошло медленное движение разворота:
Из какого-то невидимого Огня был извергнут газ,
Из его плотных колец образовались эти миллионы звёзд;
На новорождённой почве земли была услышана поступь Божественного.
Сквозь густой туман невежества земли
Ум начал видеть и смотреть на формы
И нащупывать знания в неведомой Ночи:
Пойманная в слепую каменную хватку, Сила разработала свой план
И создала во сне этот огромный механический мир,
Чтобы Материя могла стать сознающей свою душу
И, подобно занятой акушерке, жизненная сила
Освободила ноль, несущий Всё.
Оттого, что вечные глаза обратили на глубины земли
Освещённую ясность чистого взгляда
И увидели тень Непознаваемого,
Отражённую в безграничном сне Несознательного,
Поиск творения самости начал своё движение.
Дух грезил в грубом космическом вихре,
Ум протекал, не зная, в соке жизни,
А груди Материи вскармливали божественную Идею.
Чудо Абсолюта родилось;
Бесконечность облекла конечную душу,
Весь океан жил в блуждающей капле,
В теле, созданном временем, поселилось Бесграничное.
Наши души пришли сюда, чтобы пережить эту Мистерию.

Провидец внутри, кто знает упорядоченный план,
Скрытый за нашими сиюминутными шагами,
Вдохновляет наше восхождение на невидимые высоты,
Как когда-то ужасный прыжок на землю и в жизнь.
Его зов достиг Путешественника во Времени.
Обособленный в непостижимом одиночестве,
Он путешествовал в своей немой и единственной силе,
Несущей бремя желания мира.
Бесформенная Неподвижность звала, безымянный Свет.
Над ним был белый неподвижный Луч,
Вокруг него вечные Безмолвия.
Никакого срока не было установлено для высоко нацеленной попытки;
Мир за миром раскрывал свои охраняющие силы,
Небо за небом - свои глубокие блаженства,
Но всё же невидимый Магнит притягивал его душу.
Одинокая фигура на гигантской лестнице Природы,
Он поднялся к неразличимой цели
На голой вершине сотворённых вещей.
Конец Песни 1

перевод Н. Антипова, 29.03-02.04.2019 года

 Отправлено: 03.04.19 00:00. Заголовок: Песнь II ЦАРСТВО ТО..

Песнь II
ЦАРСТВО ТОНКОЙ МАТЕРИИ

В неосязаемой области тайного "я",
Обширной опоре этого маленького внешнего существа,
Отделённого от видения твёрдым забором земли,
Он вошёл в магический кристальный воздух
И нашёл жизнь, которая жила не плотью,
Свет, который делал видимыми нематериальные вещи.
Прекрасная ступень в иерархии чуда,
Царство феерического мастерства тонкой Материи,
Обрисованное на фоне неба ярких оттенков,
Выпрыгивающее из великолепий транса и тумана
Волшебное откровение его фасада.
Рядом с нашим [миром] расположен мир более чудесных форм,
Где, не скрываемые деформирующим взглядом Земли,
Все формы прекрасны и все вещи истинны.
В этой светящейся атмосфере, мистически ясной,
Глаза были дверями к небесному чувству,
Слух был музыкой и прикасанием очарования,
А сердце притягивало более глубокое дыхание силы.
Там обитают сияющие источники земной природы:
Совершенные планы, на которых она формирует её работы,
Отдалённые результаты её порождающей силы,
Покоятся в рамках предназначенной судьбы.
Попытки, ныне тщетные или напрасно победившие,
Уже нанесены на карту, и запланировано время
И образ её будущих суверенностей
В их роскошных чертах, проложенных желанием.
Золотой выбор из сюжетов в лабиринтах ума,
Богатства, не найденные или ещё не пойманные нашими жизнями,
Не запятнанные ущербностью смертной мысли,
Пребывают в этой прозрачной атмосфере.
Наши смутные начинания там превзойдены,
Наши срединные успехи набросаны в пророческих линиях,
Наши окончательные цели ожидаются вживую.
Эта сверкающая крыша нашего нисходящего плана,
Перекрывающая свободный дар небесного воздуха,
Пропускает малые прорывы мощного дыхания
Или ароматные притоки сквозь золотые решётки;
Она ограждает наш потолок земного ума
От бессмертных солнц и потоков дождя Бога,
И всё же проводит странное радужное сияние,
И яркие росы капают с неба Бессмертного.
Проход для Могуществ, что двигают наши дни,
Оккультный за этими более грубыми Природными стенами,
Дымчатый зал союза Ума с Формой
Скрыт гобеленом снов;
Небесные значения проникают сквозь него, как сквозь завесу,
Его внутреннее зрение поддерживает эту внешнюю сцену.
Более тонкое сознание с более счастливыми линиями,
Оно имеет такт, которого не могут достичь наши прикасания,
Чистоту чувств, которую мы никогда не ощущаем;
Его заступничество вдохновляет вечным Лучом
Краткоживущие попытки нашей преходящей земли
[Достичь] красоты и совершенной формы вещей.
В комнатах юного божества силы
И ранних игр вечного Ребёнка
Воплощения его витающих мыслей,
Омытые яркими оттенками вечного чуда
И убаюканные шёпотом этого ясного воздуха,
Отдыхают в цветных снах, как птицы на вневременных деревьях,
Прежде чем они нырнут, чтобы плыть по морю земного времени.
Всё, что видится здесь, имеет более восхищающее подобие там.
Что бы ни задумали наши сердца, наши головы творят,
Теряя некую высшую оригинальную красоту,
Изгнанные оттуда, здесь соглашаются на земные оттенки.
Что бы ни проявилось здесь с видимым очарованием и грацией,
Находит там свои безупречные и бессмертные черты;
Всё, что прекрасно здесь, - там божественно.
Фигуры там невообразимы смертным умом:
Тела, не имеющие земного аналога,
Пересекают освещённый транс внутреннего зрения
И восхищают сердце их небесной поступью,
Убеждая небеса населить эту чудесную сферу.
Чудеса будущего странствуют в её безднах;
Вещи старые и новые формируются в этих глубинах:
Карнавал красоты переполняет высоты
В этом магическом королевстве идеального зрения.
В его вестибюлях прекрасного уединения
Материя и душа встречаются в сознательном союзе,
Как влюбленные в уединённом тайном месте:
В объятиях страсти, ещё не несчастной,
Они объединяют свои силы, сладость, восторг,
И смешиваются, делая высший и низший миры одним.
Нарушитель из бесформенного Бесконечного,
Осмелившийся прорваться в царство Бессознательного,
Дух прыжком к телу касается земли.
Пока ещё не обёрнутый в земные очертания,
Он уже несёт переживание смерти и рождения,
Убеждая бездну небесной формой,
Покрывалом его бессмертия,
Живущим в блеска ранга [его] владельца,
Пригодным для того, чтобы выдержать трение Изменения и Времени.
Ткань, смешанная из лучистого света души
И Материальной субстанции обременённой знаками Силы, -
Тщетно воображаемый в тонком воздухе нашего ума
Абстрактный фантом, формируемый ментальным образом, -
Она ощущает то, что земные тела не могут ощущать,
И она более реальна, чем этот грубый каркас.
После спадания плаща смертности
Её вес облегчается, чтобы усилить её восхождение;
Становясь тоньше от прикасания более тонких сред,
Она сбрасывает старые узорчатые покровы более плотной материи,
Отменяет хватку нисходящего тяготения Земли
И несёт душу из мира к высшему миру,
Пока в обнажённом эфире вершин
Не останется лишь простота духа,
Первое прозрачное одеяние вечного существа.
Но когда оно должно возвратиться к своей смертной ноше
И жёсткому ансамблю земного опыта,
Тогда его возвращение возобновляет это более тяжёлое облачение.
Ибо задолго до того, как плотный жилет земли был выкован
Техникой атомной Пустоты,
Сияющая пелена самомаскировки
Была соткана вокруг тайного духа в вещах.
Тонкие царства сделаны из этих ярких оболочек.
Этот чудо-мир со всем его лучезарным благом
Видения и нерушимого счастья
Заботится лишь о выражении и совершенной форме;
Справедливый на его вершинах, он имеет опасные нижние планы;
Его свет приближается к грани падения Природы;
Он придаёт красоту ужасу пучин
И пленительные глаза опасным Богам,
Наделяет изяществом демона и змею.
Его транс навязывает несознание земле,
Бессмертный, он ткёт для нас мрачное одеяние смерти
И авторизует нашу смертность.
Этот медиум служит более великому Сознанию:
Кубок его скрытого самовластия,
Он есть тонкая основа миров Материи,
Он неизменен при его изменчивых формах,
В анналах его творческой памяти
Он охраняет бессмертный [архе]тип тленных вещей:
Его понижающиеся потенции нашли наши падшие силы;
Его мысль изобретает наше рассуждающее невежество;
Его чувство порождает рефлексы нашего тела.
Наше тайное дыхание не испытанной могущественной силы,
Потаённое солнце внутреннего вида момента,
Его тонкие внушения - тайный источник
Для наших радужных богатых воображений,
Касающихся вещей, общих с преображающими оттенками,
Пока даже земная грязь не станет богатой и тёплой [наравне] с небесами
И слава не воссияет из декаданса души.
Его знание - это отправная точка нашей ошибки;
Его красота надевает на нас грязевую маску уродства,
Его артистичное добро начинает сказание о нашем зле.
Небеса творческих истин выше,
Космос гармоничных снов между,
Хаос растворяющихся форм внизу,
Он погружается, теряясь в нашей несознательной основе.
Из его падения вышла наша более плотная Материя.

Так происходило погружение Бога в Ночь.
Этот падший мир стал кормилицей душ,
Населяемых скрытой божественностью.
Существо проснулось и жило в бессмысленной пустоте,
Всемирное Несознание стремилось к жизни и мысли,
Сознание вырвалось из бездумного сна.
Всё здесь движимо не чувствующей волей.
Таким образом, падшая, несознательная, разочарованная, плотная, инертная,
Утонувшая в неодушевлённой и вялой дремоте
Земля лежала, рабыня сна, принуждаемая создать
Подсознательной жаждущей памятью,
Оставшейся от счастья, умершего до её рождения,
Чуждое чудо на её бесчувственной груди,
Это болото должно питать орхидею и розу,
Из её слепой нежелающей субстанции должна появиться
Красота, принадлежащая более счастливым сферам.
Это судьба, завещанная ей,
Как будто убитый бог оставил золотое доверие
[Её] слепой силе и заключённой душе.
Тленные части бессмертного божества
Она должна восстановить из утраченных фрагментов,
Перефразировать из документа, заполненного в других местах
Её сомнительным титулом к её божественному Имени.
Как остаток её одинокого наследства,
Все вещи она несёт в её бесформенной пыли.
Её гигантскую энергию, привязанную к мелким формам
В медленном пробном движении её силы,
Использующей лишь хрупкие тупые инструменты,
Она приняла, как необходимость своей природы,
И отдала человеку, как его колоссальную работу,
[Как] труд, невозможный для богов.
Жизнь, едва выживающая в поле смерти -
Это её часть, претендующая на бессмертие;
Грубое полусознательное тело служит средством
Ума, который должен восстановить знание, потерянное,
Удерживаемое в каменной хватке несознательности мира,
А всё ещё носящий эти бесчисленные узлы Закона
Дух, связанный, [должен] встать, как король Природы.
Могущественное родство - причина этой смелости.
Всё, что мы пытаемся сделать в этом несовершенном мире,
Смотрит вперёд или смотрит назад за пределы лоска Времени
На его чистую идею и твёрдый неприкосновенный тип
В безупречном мастерстве абсолютного творения.
Овладеть абсолютом в формах, что преходят,
Установить прикасание вечного в сотворённых временем вещах -
Это закон всякого совершенства здесь.
Фрагмент здесь пойман от замысла небес;
Иначе мы никогда не могли бы надеяться на более великую жизнь,
А экстаз и слава не могли бы существовать.
Даже в малости нашего смертного состояния,
Даже в этом доме-тюрьме внешней формы
Сверкающий проход для непогрешимого Пламени
Ведёт через грубые стены нервов и мозга,
Великолепие давит или Сила прорывается через них,
Гигантский тусклый барьер Земли убирается на какое-то время,
Несознательная печать снимается с наших глаз,
И мы становимся вместилищем для творящей мощи.
Энтузиазм божественного сюрприза
Пронизывает нашу жизнь, чувствуется мистический ажиотаж,
Радостная мука дрожит в наших конечностях;
Мечта о красоте танцует[, пройдя] через сердце,
Приближается мысль из вечного Ума,
Нисходят намёки, отбрасываемые Невидимым,
Пробуждающимся от сна Бесконечности,
Символы Того, что ещё не было сотворено.
Но вскоре инертная плоть перестаёт отвечать,
Затем [в глубине] тонет священная оргия восторга,
Пламя страсти и прилив силы
Забираются из нас, и, хотя светящаяся форма
Пребывает в удивительной земле, представляемой высочайшей,
Слишком малое из того, что предназначено, оставляет след.
Глаза Земли [лишь] отчасти видят, её силы отчасти творят;
Её редчайшие работы - это копии небесного искусства.
Сияние золотой выдумки,
Шедевр вдохновенного устройства и правления,
Её формы скрывают то, что они хранят, и лишь имитируют
Неуловимое чудо само-рожденных форм,
Что вечно живут во взгляде Вечного.
Здесь, в трудном, незаконченном мире,
Происходит медленная работа бессознательных Сил;
Здесь невежественный разделяющий ум человека,
Его гений, рожденный из бессознательной почвы.
Копировать от земных копий - его искусство.
Ибо когда он стремится к вещам, превосходящим землю,
Слишком грубы инструменты работника, слишком сыры его материалы,
И едва ли не кровью своего сердца он достигает
Его преходящего дома для Божественной Идеи,
Его образа гостиницы Времени для Нерождённых.
Наше существо трепещет от высоких далёких воспоминаний
И принесло бы сюда их недатированные значения,
Но, слишком божественные для замысла земной природы,
Вечные чудеса пылают за пределами нашей досягаемости.
Они пребывают в абсолюте, нерождённые, не меняющиеся,
Безупречные в бессмертном воздухе Духа,
Бессмертные в мире неподвижного времени
И неизменного вдохновения из глубокого пространства себя.
Лишь когда мы поднимаемся над собой,
Линия Трансцендентного пересекает наш путь
И соединяет нас с вневременным и истинным;
Это приносит нам неизбежное слово,
Богоподобное действие, мысли, что никогда не умирают.
Пульсация света и славы обволакивает мозг
И, путешествуя по исчезающему маршруту момента,
Прибывают фигуры вечности.
Будучи посетителями ума или гостями сердца,
Они поддерживают нашу смертную краткость какое-то время
Или изредка в некотором редком освобождающем проблеске
Улавливаются тонкой догадкой нашего видения.
Хотя это лишь начало и первые попытки,
Эти мерцания указывают на тайну нашего рождения
И скрытое чудо нашей судьбы.
Кем мы являемся там и кем должны стать здесь на земле,
Выражено в контакте и зове.
Пока несовершенство Земли является нашей сферой,
Зеркало нашей природы не отражает наше реальное "Я";
Это величие ещё пребывает сдерживаемым внутри.
Сомнительное будущее Земли скрывает наше наследство:
Свет, теперь далёкий, станет здесь родным,
Сила, которая посещает нас, - нашей дружеской силой;
Невыразимое обретёт тайный голос,
Нетленное просияет сквозь экран Материи,
Делая это смертное тело одеянием божества.
Величие Духа - наш вневременный источник,
И оно будет нашим венцом в бесконечном Времени.
Обширное Неизвестное вокруг нас и внутри;
Все вещи обёрнуты в динамическое Единство:
Тонкая связь союза соединяет всю жизнь.
Таким образом, всё творение есть единая цепь:
Мы не оставлены в одиночестве в закрытой схеме
Между движением несознательной Силы
И несообщающимся Абсолютом.
Наша жизнь - это стимул в возвышенном диапазоне души,
Наше существо смотрит за пределы его стен ума
И общается с более великими мирами;
Есть более яркие земли и более широкие небеса, чем наши.
Есть царства, где Бытие пребывает в своих глубинах;
Оно чувствует в его огромном динамическом ядре,
Что его безымянные, не сформированные, не рождённые потенции
Взывают к выражению в бесформенном Просторе:
Невыразимые за пределами Невежества и смерти,
Образы его вечной Истины
Выглядывают из комнаты его самовосторженной души:
Как будто при взгляде его собственного внутреннего свидетеля,
Дух поддерживает его зеркальное "я" и труды,
Силу и страсть своего вечного сердца,
Фигуры его бесформенного экстаза,
Величие его многочисленной мощи.
Оттуда мистическая субстанция наших душ приходит
В чудо рождения нашей природы,
Существует нерушимая высота всего, что мы есть,
И нескончаемый источник всего, чем мы надеемся стать.
На каждом плане иератическая Сила,
Посвящённая в невысказанные истины,
Мечтает записать и сделать частью жизни
В её собственном родном стиле и живом языке
Какую-то черту совершенства Нерождённого,
Какое-то видение, зримое во всезнающем Свете,
Какой-то далёкий звук Голоса бессмертного исполнителя рапсодий,
Какой-то восторг от всемогущего Блаженства,
Какую-то форму и план невыразимой Красоты.
Там есть миры[, находящиеся] ближе к этим абсолютным царствам,
Где отклик на Истину быстр и уверен,
И дух не скован его рамками,
И сердца не захвачены и не разорваны резким разделением,
И где восторг и красота - обитатели, а любовь и сладость - закон жизни.
Более утончённая субстанция в более тонкой форме
Воплощает божественную землю, а не мечты;
Её сила может обогнать бегущие ноги радости;
Перепрыгивая фиксированные препятствия, установленные Временем,
Быстрая сеть интуитивного схватывания
Улавливает мимолётное счастье, желаемое нами.
Природа, поднимаемая более широким дыханием,
Пластичная и пассивная перед всесозидающим Огнём,
Отвечает на случайное прикасание пламенного Божества:
Неуязвимая перед инерцией нашего отклика,
Она слышит слово, к которому наши сердца глухи,
Принимает видение бессмертных глаз
И, странствуя по дорогам линии и цвета,
Преследует дух красоты в её доме.
Таким образом, мы приближаемся к Все-чудесному,
Следуя его восторгу в вещах, как знаку и руководству;
Красота - это его след, показывающий нам, где он прошёл,
Любовь - это ритм его сердцебиения в смертной груди,
Счастье - улыбка на его обожаемом лице.
Общение духовных сущностей,
Гений творческой Имманентности,
Делает всё творение глубоко сокровенным:
Четвёртое измерение эстетического чувства,
Где всё находится в нас самих, а мы сами во всём,
Перестраивает наши души для космической широты.
Воспламеняющий восторг присоединяется к видящему и увиденному;
Мастер и мастерство, становясь внутренне одним,
Достигают совершенства магическим пульсом
И страстью их близкой идентичности.
Всё, что мы медленно складываем из собранных частей
Или развиваем, спотыкаясь, долгим трудом,
Там является само-рожденным по нашему вечному праву.
В нас тоже может гореть интуитивный Огонь;
Агент Света, он свёрнут в наших сложенных сердцах,
На небесных уровнях стоит его дом:
Нисходя, он может принести сюда эти небеса.
Но редко горит пламя и не горит долго;
Радость, которую он вызывает с этих божественных высот,
Приносит краткие прекрасные воспоминания
И великолепные проблески интерпретирующей мысли,
Но не полное видение и восторг.
Завеса сохраняется, что-то всё ещё сдерживается,
Чтобы наши души, пленники красоты и радости,
Не забывали стремиться к Высшему.

В этом прекрасном тонком царстве за нашим собственным
Форма - это всё, а физические боги - короли.
Вдохновляющий Свет играет в тонких границах;
Безупречная красота приходит по милости Природы;
Там свобода - это гарантия совершенства:
И хотя отсутствует абсолютный Образ, Слово
Воплощённое, открытый духовный экстаз,
Всё является чудом симметричного обаяния,
Фантазией совершенной линии и правила.
Там все чувствуют себя удовлетворёнными собой и целым,
Богатая полнота достигает предела,
Чудо изобилует [даже] в совершенных мелочах,
Затейливый восторг буйствует в малом пространстве:
Каждый ритм сродни своему окружению,
Каждая линия совершенна и неизбежна,
Каждый объект создан безупречно для шарма и использования.
Все очарованы своим восторгом.
Незатрагиваемые, они живут своим совершенством, уверенные
В небесно-радостной довольной собой неприкосновенности;
Содержимое [в них] должно быть, им не нужно ничего более.
Здесь не было тщетных усилий разбитого сердца:
Освобождённый от испытаний и проверок,
Лишённый сопротивления и боли,
Этот мир не мог ни бояться, ни горевать.
Он не имел ни милости ошибки, ни поражения,
Там не было ни места для вины, ни силы для неудачи.
Из некоего переполненного самоблаженства он сразу извлекал
Его формальные открытия немой Идеи
И чудо его ритмичных мыслей и действий,
Его ясную технику твёрдой и округлой жизни,
Его радушных жителей в неодушевлённых формах
И славу дышащих тел, подобных нашему.
Изумлённый, с его чувствами, зачарованными восторгом,
Он двигался в божественном, и всё же родственном мире,
Восхищаясь чудесными формами, столь близкими к нашим,
Но совершенными, подобно игрушкам бога,
Бессмертными с точки зрения смертности.
В их узких и исключительных абсолютах
Ранжированные верховенства конечного пребывают на тронах;
[Здесь] никогда не грезят о том, что могло бы быть;
Лишь в границах может жить этот абсолют.
В превосходстве, связанном с его собственным планом,
Где всё было законченным и не осталось ширины,
Нет пространства для теней неизмеримого,
Нет места для удивления неисчислимому,
Пленник своей собственной красоты и экстаза,
В магическом круге, отделанном заколдованным Могуществом,
Дух отступил назад, вычеркнутый за его рамками.
Восхищающий яркой окончательностью своих линий,
Синий горизонт ограничивал душу;
Мысль движется в освещённых удобствах,
Отмели внешнего идеала - её плавательный диапазон:
Жизнь медлит в её границах, удовлетворённая
Маленьким счастьем действий тела.
Назначенная, как Сила, связанному Уму [своего] угла,
Привязанная к безопасной скудности её комнаты,
Она выполняла её маленькие работы, играла, спала
И не думала о том, что более великая работа не сделана.
Забыв о её жестоких безграничных желаниях,
Забыв о высотах, на которые она поднялась,
Её прогулка была зафиксирована в лучистой канавке.
Прекрасное тело непринуждённой души,
Похожей на ту, что смеётся в сладких и залитых солнцем рощах,
По-детски она качалась в её золотой колыбели радости.
Зов космоса не достигал её зачарованного жилища,
Она не имела крыльев для широкого и опасного полёта,
Она не сталкивалась ни с опасностью неба, ни с бездной,
Она не знала ни перспектив, ни могучих снов,
Ни тоски по её потерянным бесконечностям.
Совершенная картина в совершенной раме,
Это волшебное мастерство не могло удержать его волю:
Оно дало лишь тонкое освобождение на момент;
Беззаботный час был проведён в лёгком блаженстве.
Наш дух устал от поверхностей бытия,
Превзошёл великолепие формы;
Он обращается к скрытым силам и более глубоким состояниям.
И теперь он посмотрел за пределы для [поиска] большего света.
На пике подъёма его душа оставила позади
Этот сверкающий двор Дома Дней,
Он покинул этот чудесный материальный Рай.
Его судьба лежала за пределами в более обширном Космосе.

Конец Песни 2

перевод Н. Антипова, 03-06.04.2019 года

 Отправлено: 06.04.19 20:49. Заголовок: Песнь III СЛАВА И ПА..

Песнь III
СЛАВА И ПАДЕНИЕ ЖИЗНИ

Неровный широкий подъём теперь манил его ноги.
Откликаясь на тревожный зов более великой природы,
Он пересёк границы воплощённого Ума
И вступил в тёмные широкие спорные области,
Где всё было сомнением и переменами, и не было ничего уверенного,
Мир поисков и труда без отдыха.
Подобный тому, кто, встречая лицо Неизвестного,
Вопрошает, но никто не даёт ответа,
Привлечённый проблемой, которую никогда не решить,
Всегда неуверенный в почве, по которой он ступал,
Всегда влекущийся к непостоянной цели,
Он путешествовал по стране, населённой сомнениями
В перемещающихся пределах на колеблющемся основании.
Впереди он видел границу, которая никогда не была достигнута,
И теперь мыслил себя c каждым шагом ближе к ней, -
К далеко отступающему горизонту миража.
Там жило бродяжничество, которое не выносило дома,
Путешествие по бесчисленным путям без конца.
Ничто из того, что он находил, не удовлетворяло его сердце;
Неутомимое странствие искало и не могло прекратиться.
Жизнь там — это проявление Неисчислимого,
Движение неспокойных морей, долгий
И рискованный прыжок духа в Пространство,
Раздражающее беспокойство в вечном Покое,
Импульс и страсть бесконечного.
Принимая любую форму, какую пожелает её фантазия,
Вырвавшись из сдержанности устоявшихся форм,
Она покинула безопасность испытанного и известного.
Не затрагиваемая страхом, что проходит сквозь Время,
Неустрашимая Судьбой, что преследует, и Случайностью, что возникает,
Она принимает бедствие, как обычный риск;
Беззаботная перед страданием, невнимательная к греху и падению,
Она борется с опасностями и находками
На неизведанных просторах души.
Казалось бы, это только долгий эксперимент,
Риск для ищущей невежественной Силы,
Что испытывает все истины и, не найдя ни одной превосходной,
Движется, неудовлетворённая, неуверенная в своей цели.
Как некий внутренний ум видел, так формировалась жизнь:
Она переходила от мысли к мысли, от стадии к стадии,
Мучимая её собственными силами или гордая и благословенная,
То владея собой, то становясь игрушкой и рабыней.
Огромная непоследовательность была законом её действия,
Как будто все возможности должны были исчерпаться,
А страдание и блаженство были развлечениями [её] сердца.
В галопе громоподобных перемен
Она проносилась через гоночные поля Обстоятельств
Или, раскачиваясь, металась между своими высотами и глубинами,
Возносясь или ломаясь на непостоянном колесе Времени.
Среди утомительного кишения однообразных желаний
Она извивалась, червяк среди червей в грязи Природы,
Затем, вырастая в Титана, принимала всю землю, как пищу,
Возжелала моря как одежду, звёзды как корону,
И с криками шагала с пика на гигантский пик,
Требуя себе миры, чтобы покорять и править.
Затем, безрассудно влюблённая в лицо Скорби,
Она погружалась в тоску глубин
И, барахтаясь, цеплялась за своё собственное страдание.
В грустной беседе со своим растраченным "я"
Она подводила итог всему, что потеряла,
Или сидела с печалью, как со старым другом.
Шумная игра бурного восторга вскоре иссякала,
Или она медлила, привязанная к неадекватной радости,
Упуская повороты судьбы, упуская цель жизни.
Сцена была запланирована под все её бесчисленные настроения,
И каждое могло стать законом и образом жизни,
Но ни одно не могло предложить чистого счастья;
Они оставляли за собой лишь мерцающую изюминку
Или жестокую страсть, что приносит мёртвую усталость.
Среди её стремительного, неисчислимого разнообразия
Что-то оставалось неудовлетворённым, всегда тем же,
И в новом виделось лишь лицо старого,
Ибо каждый час повторял все остальные,
И каждая перемена продлевала всё то же беспокойство.
Неуверенная в духе себя самой и в своей цели,
Скоро устающая от слишком большой радости и счастья,
Она нуждается в шпорах из удовольствия и боли
И в прирождённом вкусе к страданию и неспокойствию:
Она стремится к цели, что никогда не может быть достигнута.
Извращённый вкус преследует её жаждущие губы:
Она плачет от горя, что приходит по её собственному выбору,
От наслаждения томится, что покрывает ранами её грудь;
Стремясь к небу, она обращает свои шаги к аду.
Она выбрала риск и опасность для товарищей по играм;
Ужасные качели Судьбы она приняла за колыбель и скамью.
И всё же чистым и ярким было её рождение из Вневременного,
Потерянный восторг мира сохраняется в её глазах,
Её настроения - это лики Бесконечного:
Красота и счастье - её неотъемлемое право,
А бесконечное Блаженство - её вечный дом.
Теперь это обнаружило его античный лик радости,
Внезапно раскрытый сердцу горя,
Искушая его терпеть, и стремиться, и надеяться.
Даже в меняющихся мирах, лишённых покоя,
В воздухе, пронизанном печалью и страхом,
И в то время как его ноги ступали по небезопасной земле,
Он видел образ более счастливого состояния.
В архитектуре иератического Пространства,
Кружащегося и поднимающегося к вершинам творения,
В синей высоте, которая никогда не была слишком высока
Для тёплого общения между телом и душой,
Столь же далёкое, как небо, столь же близкое, как мысль и надежда,
Брезжило царство безгорестной жизни.
Над ним по новому небесному своду,
Другому, чем небеса, видимые смертными глазами,
Как по резному потолку богов,
Архипелагами смеха и огня
Плыли звёзды вдали друг от друга в колышущемся море неба.
Высящиеся спирали, магические кольца ярких оттенков
И сверкающие сферы странного счастья
Плыли сквозь расстояния, словно символический мир.
Они не могли разделить ни беду, ни усилие,
Они не могли помочь в несчастье,
Невосприимчивые к страданиям, борьбе, горю жизни,
Незапятнанные её гневом, мраком и ненавистью,
Недвижимые, незатрагиваемые, [они] смотрели вниз с великих [пред]видящих планов,
Навсегда блаженные по их вечному праву.
Поглощённые их собственной красотой и содержанием,
Они надёжно живут в их бессмертной радости.
Обособленно погружённые в их собственную славу, пылающие
Вдалеке, они проплывали в смутном сияющем тумане,
Вечном прибежище света снов,
Туманности великолепий богов,
Созданных из размышлений вечности.
Почти невероятные для человеческой веры,
Вряд ли они казались материей вещей, что существуют.
Как сквозь стекло магического телевизора,
Обрисованные для некоего увеличивающего внутреннего восприятия,
Они сияли подобно образам, отбрасываемым далёкой сценой,
Слишком высокие и радостные, чтобы быть захваченными смертными веками.
Но есть близкие и реальные для тоскующего сердца
И для страстной мысли и чувства тела
Скрытые царства блаженства.
В некой близкой недостижимой области, которую мы всё же ощущаем,
Неприкосновенные для суровых тисков Смерти и Времени,
Избегающие поисков печали и желания,
В светлых заколдованных безопасных перифериях
Они располагаются, вечно купаясь в счастье.
Во сне, трансе и вдохновении перед нашими глазами
Через внутреннее поле тонкого видения
Широкие восторженные пейзажи, ускользающие от взгляда,
Фигуры совершенного царства проходят
И оставляют за собой памяти сияющий след.
Воображаемые сцены или великие вечные миры,
Уловленные во сне или ощущаемые, они трогают наши сердца их глубиной;
Кажущиеся нереальными, и всё же реальней, чем жизнь,
Счастливее счастья, истиннее истинного,
Если бы они были [лишь] снами или пойманными образами,
Истина сновидения обратила бы в ложь пустые реальности земли.
В быстром вечном мгновении, установленном там, живут
Или всегда вспоминаются, возвращаясь для тоскующих глаз,
Спокойные небеса нетленного Света,
Озарённые континенты фиолетового покоя,
Океаны и реки радости Божьей
И беспечальные страны под пурпурными солнцами.
Некогда звезда яркой отдалённой идеи
Или кометный след мечты воображения,
Это теперь принимает облик, близкий к реальности.
Была преодолена пропасть между истиной мечты и земным фактом,
Чудеса жизни больше не были мечтами;
Его видение делало всё, что они раскрывали, его собственным:
Их сцены, их события встречались его глазами и сердцем
И поражали их чистой красотой и блаженством.
Лишённый дыхания высший регион привлёк его взгляд,
Границы которого выступали в небо Себя
И опускались к странной эфирной основе.
Квинтэссенция сияла высочайшим восторгом Жизни.
На духовном и таинственном пике
Лишь высокая преображающая линия чуда
Отделяла жизнь от бесформенного Бесконечного
И защищала Время против вечности.
Из этого бесформенного материала Время чеканит его формы;
Тишина Вечного содержит космическое действие:
Протейские образы Мирового Могущества
Притягивали силу быть, волю продолжаться
Из глубокого океана динамичного покоя.
Обращая вершину духа к жизни,
Она тратит пластичные свободы Единого на то,
Чтобы выразить в действиях мечты её каприза,
Зов его мудрости делает устойчивыми её беззаботные ноги,
Он поддерживает её танец на жёсткой базе,
Его вечная неподвижная неизменность
Должна стандартизировать чудо её творения.
Из невидимых энергий Пустоты
Изобретая сцену конкретной вселенной,
Его мыслью она фиксировала свои шаги, в своих слепых действиях
Она видит при вспышках его всезнающего Света.
По её воле непостижимый Сверхразум нисходит вниз,
Чтобы направлять её силу, которая чувствует, но не может знать,
Его дыхание могущества контролирует её беспокойные моря
И подчиняет жизнь руководящей Идее.
По её воле, ведомой освещённой Имманентностью,
Опасный экспериментирующий Ум
Пробивает себе путь сквозь неясные возможности
Среди случайных формаций не осознающего мира.
Наше человеческое невежество движется к Истине о том,
Что Несознание может стать всезнающим,
Преображённые инстинкты - формировать божественные мысли,
Мысли - приводить к непогрешимому бессмертному видению,
А природа - подниматься в идентичность с Богом.
Мастер миров, сделавшийся её рабом -
Исполнитель её фантазий:
Она проложила каналы из морей всемогущества;
Она ограничила своими законами Безграничного.
Бессмертный связался выполнением её работ;
Он трудится над задачами, что ставит её Невежество,
Скрытое под плащом нашей смертности.
Миры, формы, что творит фантазия её богини,
Утратили их источник на невидимых высотах:
Даже оторванные, отклонившиеся от своего вневременного источника,
Даже деформированные, тёмные, проклятые и падшие, -
Ибо даже падение несёт свою извращённую радость,
А она не оставляет ничего, что служит восторгу, -
Они также могут вернуться к вершинам или здесь
Вычеркнуть приговор падения духа,
Вернуть их утраченную божественность.
Сразу же пойманный в размах вечного видения,
Он увидел гордость и великолепие её высоко рождённых зон,
И её области, затаившиеся в низших глубинах.
Вверху была монархия не падшего "я",
Внизу - мрачный транс бездны,
Противоположный полюс или смутные антиподы.
Здесь были просторы славы жизненных абсолютов:
Все смеялись в безопасном бессмертии
И вечном детстве души, [бывшем]
Прежде чем наступила тьма и родились горе и боль,
И где все могли сметь быть самими собой и единым,
И мудрость играла в безгрешной невинности
С обнажённой свободой под солнцем счастливым Истины.
Здесь располагались миры её смеха и ужасной иронии,
Пролегали поля её вкуса труда, раздоров и слёз;
Её голова лежала на груди у влюблённой Смерти,
Сон какое-то время имитировал покой вымирания.
Свет Бога она разлучила с его тьмой,
Чтобы испытать вкус голых противоположностей.
Здесь, смешавшись в сердце человека, их тона и оттенки
Сплели изменчивый облик его существа,
Его жизни прямой пульсирующий поток во Времени,
Его природы постоянную фиксированную подвижность,
Его души меняющийся фильм из движущихся картин,
Его космический хаос личности.
Великая создательница с её загадочным прикасанием
Обратилась к пафосу и само-мечте о мощи существа,
Сотворив страстную игру её бездонной тайны.

Но здесь были и миры, отчасти поднятые к небесам.
Здесь была Завеса, но не Тёмная Стена;
В формах, не слишком удалённых от человеческого понимания,
Некая страсть к ненарушенной чистоте
Прорывалась, луч изначального Блаженства.
Радость небес могла бы принадлежать земле, если бы земля была чиста.
Здесь могли быть достигнуты наши обожествлённые чувство и сердце,
Некая яркая крайность натурального счастья,
Некий трепет абсолютов Сверхприроды:
Все силы могли смеяться и резвиться на жёстких дорогах земли
И никогда не ощущать её жестокую грань боли,
Вся любовь могла играть и нигде не [испытывать] стыда Природы.
Но она сохранила свои мечты во дворцах Материи,
И всё же её двери замкнуты для высочайших вещей.
Эти миры могли чувствовать дыхание Бога, посещающее их вершины;
Там было некое мерцание Трансцендентной каймы.
Сквозь белые эонические безмолвия
Бессмертные фигуры воплощённой радости
Пересекали широкие просторы, близкие к сну вечности.
Чистые мистические голоса в тишине блаженства
Обращались к непорочным сладостям Любви,
Призывая его медовое прикасание взволновать миры,
Его блаженные ладони — ухватиться за тело Природы,
Его сладкую нестерпимую мощь единения -
Принять все существа в её спасительные руки,
Привлекая к его состраданию бунтаря и беспризорного,
Чтобы навязать им счастье, от которого они отказывались.
Брачный гимн невидимому Божеству,
Пылающая рапсодия белого желания
Завлекла бессмертную музыку в сердце
И разбудила дремлющее ухо экстаза.
Более чистое, более пламенное чувство видело там свой дом,
Жгучее желание, которое не могут выдержать земные члены;
Единство вызвало глубокое, не обременённое вместительное дыхание,
И сердце забилось от удара к [более] восторженному удару.
Голос Времени пел о радости Бессмертного;
Вдохновение и лирический возглас,
Моменты пришли с экстазом на своих крыльях;
Невообразимая красота двигалась небесно-обнажённой,
Избавленной от границ в просторах мечты;
Крик Птиц Чуда взывал с небес
К бессмертным жителям на берегах света.
Творение выпрыгивало прямо из рук Бога;
Чудо и восторг бродили по дорогам.
Просто быть было высшим наслаждением,
Жизнь была счастливым смехом души,
А Радость была королём с Любовью к подданным.
Светимость духа там была воплощена.
Противоположности жизни были любовниками или естественными друзьями,
А её крайности - гармонии острыми краями:
Снисходительность с нежной чистотой пришла
И кормила бога её материнской грудью:
Там никто не был слаб, поэтому ложь не могла жить;
Невежество было тонким оттенком, защищающим свет,
Воображение - свободной волей Истины,
Наслаждение - кандидатом в огни небес;
Интеллект был поклонником Красоты,
Сила была рабом спокойного духовного закона,
Могущество ложило голову на грудь Блаженства.
Там были непостижимые вершины славы,
Автономии тихого самоправления Мудрости
И высшие зависимости от её девственного солнца,
Освещённые теократии видящей души,
Воцарённые в силе луча Трансцендентного.
Видение величий, мечты о значимости
В царствах солнечного света двигались царственной походкой:
Собрания, переполненные сенаты богов,
Могущества жизни царили на тронах мраморной воли,
Высокие господства и автократии,
Силы, увенчанные лаврами и вооружённые императивные могущества.
Все объекты там были велики и прекрасны,
Все существа носили королевскую печать могущества.
Там сидели олигархи естественного Закона,
Гордые неистовые головы служили одному спокойному челу монарха:
Все позы души облекались в божественность.
Там встретились пылкие взаимные близости
Радости владычества и радости подчинения,
Налагаемые любовью на сердце Любви, которое повинуется,
И на тело Любви, удерживаемое под восторженным игом.
Всё было игрой встречи царственностей.
Ибо поклонение возвышает склонённую силу поклоняющегося,
Приближая к гордости бога и к блаженству, которые его душа обожает:
Правитель един со всеми, кем он правит;
Для того, кто служит со свободным ровным сердечным
Послушанием, это школа его королевского обучения,
Венец и привилегия его благородства,
Его вера - это идиома высшей природы,
Его служение - духовный суверенитет.
Были сферы, где Знание соединилось с творческой Силой
В её высоком доме и всю её сделало его собственной:
Великий Просветлённый схватил её сияющие персты
И наполнил их страстью его луча,
Пока всё её тело не стало его прозрачным домом,
А вся её душа - двойником его души.
Обожествлённые, преображённые прикасанием мудрости,
Её дни стали светоносной жертвой;
Бессмертная бабочка в счастливом и бесконечном огне,
Она горела в его сладком невыносимом пламени.
Пленная Жизнь венчалась со своим завоевателем.
В его широком небе она построила свой мир заново;
Она придала спокойному шагу ума скорость мотора,
Мысли - потребность жить тем, что видит душа,
Жизни - стимул знать и видеть.
Его великолепие охватило её, её могущество прильнуло к нему;
Она венчала Идею королём в пурпурных одеждах,
Поместила её магический змеиный скипетр в руку Мысли,
Создала формы [для] ритмичных образов его внутреннего видения,
[Превратила] свои действия в живое тело его воли.
Пылающий гром, созидающие вспышки,
Его победный Свет мчались на её бессмертной Силе;
Могучий галоп кентавра нёс бога.
Жизнь царила [вместе] с умом в двойном величии.
Там были миры счастья, великого и серьёзного,
И действия, окрашенного мечтой, и смеха - мыслью,
И страсть там могла ожидать его желания,
Пока не услышит вблизи пришествие Бога.
Там были миры с детским весельем и радостью;
Беззаботная молодость ума и сердца
Нашла в теле небесный инструмент;
Оно зажгло золотистый ореол вокруг желания
И освободило обожествлённое животное в членах
Для божественных прыжков любви, красоты и блаженства.
На лучезарной земле, взирающей на улыбку небес,
Стремительный жизненный импульс не останавливался и не угасал:
Он не знал, как устать; счастливы были его слёзы.
Там работа была игрой, а игра - единственной работой,
Задания небес - игрой богоподобной мощи:
Небесная вакханалия, навсегда чистая,
Не останавливаемая слабостью, как в смертных телах,
Жизнь была вечностью настроений восторга:
Старость никогда не приходила, забота никогда не покрывала лицо морщинами.
Налагая на безопасность звёзд гонку и смех бессмертных сил,
Обнажённые божественные дети бегали по своим игровым полям,
Поражая ветры сверканием и скоростью;
Из шторма и солнца они делали спутников,
Резвились с белой гривой волнующихся морей,
Убивали расстояние, до смерти растоптанное под их колёсами,
И боролись на аренах своей силы.
Властные в своем сиянии, подобно солнцам,
Они зажигали небеса славой своих дланей,
Бросаемых в мир со щедростью, подобной божественной.
Чарами принуждая сердце к абсолютному восторгу,
Они несли гордость и мастерство их обаяния,
Как знамя Жизни на дорогах Пространства.
Идеи были светоносными товарищами души;
Ум играл с речью, бросая копья мысли,
Но не нуждался в труде этих инструментов, чтобы знать;
Знание было приятным развлечением Природы, как и всё остальное.
Облечённые ярким лучом чистого сердца,
Дети-наследники раннего Божественного инстинкта,
Обитатели вечности Времени,
Ещё трепещущие от блаженства первого творения,
Они погрузились в существование в юности их души.
Изысканная и неистовая тирания,
Мощное принуждение их воли к радости
Изливали улыбающиеся потоки счастья по всему миру.
Там царило дыхание высокого свободного содержания,
Счастливая поступь дней в безмятежном воздухе,
Поток универсальной любви и мира.
Господство неутомимой сладости возлегало,
Подобно песне наслаждения, на губах Времени.
Широкий спонтанный порядок освободил волю,
Солнечно-распахнутое устремление души к блаженству,
Широту и величие неограниченного действия
И золотую свободу быстрого пылающего сердца.
Там не было лжи об отдельности души,
Там не возникало кривизны мысли или слова,
Чтобы лишить творение его исконной истины;
Всё было искренностью и натуральной силой.
Свобода была единственным правилом и наивысшим законом.
Счастливой чередой восходили или опускались эти миры:
В царствах изумительной красоты и сюрприза,
В полях величия и титанической мощи
Жизнь легко играла с её необъятными желаниями.
Тысячу Эдемов она могла построить, не останавливаясь;
Не было предела её величию, её благодати,
Её небесному разнообразию.
Просыпаясь с криком и шевелением бесчисленных душ,
Являющихся из груди некой глубокой Бесконечности,
Улыбаясь, подобно новорождённому ребёнку, с любовью и надеждой,
В её природе [она] поселила силу Бессмертного,
В её груди несла вечную Волю,
Не нуждаясь в проводнике, кроме её освещённого сердца:
Ни падение не унижало божественность её шагов,
Ни чужая Ночь не ослепляла её глаз.
Не было пользы от узкого круга [жизни] или забора;
Каждое действие было совершенством и радостью.
Оставленная на произвол настроений её быстрой фантазии
И обильного красочного буйства её ума,
Посвящённая в божественные и могущественные мечты,
Магическая созидательница бесчисленных форм,
Исследующая меры ритмов Бога,
По своей воле она творила её волшебный чудо-танец
Дионисийской богини восторга,
Вакханки творящего экстаза.
Этот мир блаженства он видел и чувствовал его зов,
Но не находил способа войти в его радость;
Через бездну сознания не было [построено] моста.
Его душу, связанную с образом беспокойной жизни,
Всё ещё окружал более тёмный воздух.
Несмотря на жаждущий ум и страстное чувство,
Печальной Мысли, сформированной серым опытом,
И видению, затемнённому заботой, печалью и сном,
Всё это казалось лишь яркой желанной мечтой,
Придуманной в тоскующей дали сердцем
Того, кто ходит в тени земной боли.
Хотя когда-то он ощущал объятия Вечности,
Слишком близко к страдающим мирам жила его природа,
И врата ночи стояли там, где он пребывал.
Вряд ли, слишком близко осаждённая заботой мира,
Может плотная форма, в которой мы сотворены,
Вернуть прозрачную радость к радости, чистый свет к свету.
Поскольку его измученная воля думать и жить
Вначале пробуждалась к смешанным боли и удовольствию
И всё ещё сохраняет привычку [от] своего рождения:
Ужасная двойственность - наш способ быть.
В грубых началах этого смертного мира
Жизнь не была ни игрой ума, ни желанием сердца.
Когда земля была построена в бессознательной Пустоте,
И не было ничего, кроме материальной сцены,
Отождествлённой с морем, небом и камнями,
Её молодые боги жаждали освобождения душ,
Спящих в объектах, неясных, не оживлённых.
В этом пустынном величии, в этой обнажённой красоте,
В глухой тишине среди не замечаемых звуков
Тяжёл был непередаваемый груз
Божества в мире, что не нуждался в нём;
Никто не должен был чувствовать [его] или получить.
Эта твёрдая масса, не выносящая биения сознания,
Не могла вместить их широкий творческий порыв:
Уже не погружённый в гармонию Материи,
Дух утратил свой величавый покой.
В безразличном трансе он блуждал взглядом,
Страстный до движений сознательного сердца,
Изголодавшийся по речи и мыслям, радости и любви,
В немом бесчувственном круговороте дня и ночи
Жаждал биений стремления и отклика.
Уравновешенное бессознательное, сотрясаемое прикасанием,
Интуитивное Безмолвие, дрожащее от [звука] имени,
Они призывали Жизнь вторгнуться в бессмысленную почву
И пробудить божество в грубых формах.
Голос был слышен на немо вращающемся земном шаре,
Ропот, стенавший в не слушающей Пустоте.
Казалось, существо вздыхало там, где раньше никого не было:
Нечто, накопленное в мёртвых бесчувственных глубинах,
Отрицало сознательное существование, терялось для радости,
Будто превращаясь в спящего с незапамятных времен.
Осознавая его собственную похороненную реальность,
Вспоминая его забытое «я» и право,
Оно жаждало знать, стремиться, наслаждаться, жить.
Жизнь услышала зов и оставила [для него] её родной свет.
Изливаясь из её яркого великолепного плана
На жёсткие витки и разрастания смертного Космоса,
И сюда милостивый большекрылый Ангел вылил
Её великолепие, её стремительность и её блаженство,
Надеясь наполнить радостью светлый новый мир.
Как богиня входит в грудь смертного
И наполняет его дни её небесными объятиями,
Так она склонилась создать себе дом в переходных формах;
В недра Материи она вбросила огонь Бессмертия,
В бесчувственном Просторе пробудила мысль и надежду,
Поразила своим очарованием и красотой плоть и нервы
И принудила к восторгу бесчувственный каркас земли.
Живое и одетое деревьями, травами и цветами,
Огромное коричневое тело Земли улыбалось небесам,
Лазурь отвечала лазури в смехе моря;
Новые чувствующие существа наполняли невидимые глубины,
Слава и стремительность жизни выражались в красоте зверей,
Человек дерзал и мыслил и встречал его душой мир.
Но пока магическое дыхание было в пути,
Прежде чем её дары достигли наших заключённых сердец,
Тёмное неоднозначное Присутствие всё поставило под сомнение.
Тайная Воля, что облачает себя в Ночь
И предлагает духу испытание плотью,
Наложила мистическую маску смерти и боли.
Интернированная, теперь в медленных и мучительных годах
Пребывает крылатая и чудесная странница,
И уже не может вспомнить её более счастливое состояние,
Но должна подчиняться закону инертного Несознания,
Бесчувственному основанию мира,
В котором на красоту наложены слепые пределы,
А печаль и радость живут, как борющиеся товарищи.
Тусклая и ужасная немота упала на неё:
Упразднён был её тонкий могучий дух
И убита её милость счастья ребёнка-бога,
И вся её слава обратилась в незначительность,
А вся её сладость - в искалеченное желание.
Питать смерть своими делами - вот удел жизни.
Её бессмертие было так завуалировано, что она казалась,
Навязывая сознание бессознательным вещам,
Эпизодом в вечной смерти,
Мифом существа, что должно всегда исчезать.
Такой была злая тайна её перемены.

Конец Песни 3
перевод Н. Антипова, 06-10.04, 15-16.04.2019 года

 Отправлено: 10.04.19 22:53. Заголовок: Песнь IV ЦАРСТВА МАЛ..

Шри Ауробиндо «Савитри»
КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ
Песнь IV
ЦАРСТВА МАЛОЙ ЖИЗНИ

Дрожащий, трепетный, неуверенный мир,
Рождённый от этой скорбной встречи и затмения,
Возник в пустоте, где ступали её ноги,
Стремительная неясность, ищущая суматоха.
Там бились судороги полусознательной силы,
Едва пробудившейся от сна Несознания,
Связанной с Невежеством, ведомым инстинктом,
В попытках найти себя и ухватиться за вещи.
Наследница нищеты и потерь,
Атакуемая воспоминаниями, что исчезают, когда схвачены,
Преследуемая забытой возвышающей надеждой,
Она стремилась вслепую, словно на ощупь,
Заполнить ноющий и катастрофический пробел
Между земной болью и блаженством, из которого выпала Жизнь.
Мир, который всегда ищет что-то упущенное,
Охотится за радостью, которую земля не может сохранить.
Слишком близко к нашим вратам её неутолимое беспокойство
Вместо покоя, чтобы жить, как на инертном твёрдом земном шаре:
Она соединила свой голод с голодом Земли,
Она дала закон стремления нашим жизням,
Она сделала нужду нашего духа бездонной пропастью.
Влияние вошло в смертные ночь и день,
Тень покрыла расу, рождённую временем;
В неспокойном потоке, где скачет слепой сердечный пульс,
И нервное биение чувства пробуждается при ощущении,
Отделяющем сон Материи от сознательного Ума,
Заблудился зов, который не знал, почему он пришёл.
Сила из-за пределов земной сферы коснулась земли;
Отдых, что мог быть [раньше], не мог уже продолжаться;
В сердце человека — бесформенные жаждущие страсти,
В его крови крик о более счастливых вещах:
Иначе он мог бы бродить по свободной залитой солнцем земле
С детским, забывающим боль умом зверей,
Или счастливо жить неподвижным, подобно цветам и деревьям.
Могущество, что пришло на землю благословлять,
Осталось на земле страдать и стремиться.
Детский смех, что звенел через время, утих:
Естественная радость жизни человека омрачена,
А печаль - кормилица его судьбы.
Бездумная радость животного оставлена позади,
Забота и размышление обременяют его ежедневные прогулки;
Он поднялся до величия и неудовлетворённости,
Он пробудился к Невидимому.
Ненасытный искатель, всему он должен учиться:
Он исчерпал теперь жизни поверхностные действия,
Скрытые царства его существа ещё предстоит исследовать.
Он становится умом, он становится духом и "я";
В его хрупком жилище он выращивает бога Природы.
В нём Материя пробуждается от её долгого смутного транса,
В нём земля чувствует приближение Божества.
Безглазая Сила, что больше не видит своей цели,
Беспокойная, голодная энергия Воли,
Жизнь бросила её семя в ленивую форму тела;
Она пробудила от счастливого оцепенения слепую Силу,
Принуждая её понимать, искать и чувствовать.
В гигантских потугах Пустоты,
Возмущающих её мечтами обширную рутину
И мёртвое обращение спящей вселенной,
Могучая пленница боролась за освобождение.
[Клетки,] живые её стремлением[,] пробудили инертные клетки,
В сердце она зажгла огонь страсти и необходимости,
Среди глубокого покоя неодушевлённых вещей
Возник её великий голос труда, молитвы и борьбы.
Нащупывающее сознание в безгласном мире,
Ей было дано не руководящее ощущение для её пути;
Мысль была отведена, и теперь она ничего не знала,
Но всё неизвестное принадлежало ей, чтобы ощущать [его] и хватать.
Повинуясь толчку нерождённых вещей к рождению,
Она вырвалась из её запечатанной бесчувственной жизни:
В её субстанции бездумной немой силы души,
Что не может произнести то, что в её божественной глубине,
Пробудилась слепая необходимость знать.
Цепь, что связывала её, она сделала её инструментом;
Инстинкт принадлежал ей, куколка Истины,
И усилие, и рост, и стремящееся неведение.
Налагая на тело желание и надежду,
Навязывая сознание несознательности,
Она принесла в унылое упорство Материи
Её мучительное требование утерянного ею суверенного права,
Её неустанный поиск, её раздражённое беспокойное сердце,
Её странствующие неуверенные шаги, её мольбу о переменах.
Поклонница радости без имени,
В её мрачном соборе восторга
Для тусклых карликовых богов она предлагает тайные обряды.
Но тщетна нескончаемая жертва,
Священник - невежественный маг, что совершает
Лишь бесполезные мутации в плане алтаря
И бросает слепые надежды в бессильное пламя.
Бремя преходящих выгод отягощает её шаги,
И вряд ли она сможет продвинуться под этой ношей;
Но часы взывают к ней, она путешествует,
Переходя от мысли к мысли, от желания к желанию;
Её величайший прогресс - это углубляющаяся потребность.
Неудовлетворённая материей, она обращается к Уму;
Она покоряет землю, её поле, затем претендует на небеса.
Бесчувственная, она ломает работу, которую совершила,
Спотыкающиеся века прошли за её трудом,
Но всё ещё не снизошёл великий трансформирующий свет,
И откровенный восторг не коснулся её падения.
Лишь проблеск иногда раскалывает небо ума,
Оправдывая неоднозначное провидение,
Что делает ночь путём к неизвестным рассветам
Или тёмным ключом к какому-то божественному состоянию.
В Несознании она начала её могучую задачу,
В Неведении она преследует незаконченную работу,
Ибо знание нащупывает, но не встречает лик Мудрости.
Медленно поднимаясь бессознательными шагами,
Найдёныш Богов, она бродит здесь,
Как душа ребёнка, оставленная возле врат Ада,
Шарящая в тумане в поисках Рая.

В этом медленном восхождении он должен следовать её шагам
Даже с её слабого и смутного подсознательного старта:
Только так может прийти последнее спасение земли.
Ибо только так он может познать тёмную причину всего,
Что сдерживает нас и озадачивает Бога в освобождении из тюрьмы заключённой души.
По быстрым путям падения, сквозь опасные врата
Он погрузился в серый мрак,
Кишащий инстинктами из бездумных пропастей,
Что толкали облачаться в форму и завоёвывать место.
Жизнь здесь была близка со Смертью и Ночью
И ела пищу Смерти, чтобы ей можно было дышать какое-то время;
Она была их заключённой и удочерённой беспризорницей.
Приняв подсознание, в царстве немой тьмы
Странница, она больше не надеялась ни на что.
Там, вдали от Истины и освещённой мысли,
Он увидел изначальное место, отдельное рождение
Свергнутой, деформированной и страдающей Силы.
Несчастное лицо лжи, ставшей истиной,
Противоречие нашему божественному рождению,
Безразличная к красоте и к свету,
Шествуя, она выставляла напоказ свой животный позор,
Не пользуясь камуфляжем, грубая и обнажённая,
Подлинный образ, признанный и подписанный
Её отверженной силой, изгнанной с небес и [лишённой] надежды,
Падшей, прославляющей мерзость своего состояния,
Унижение мощи, некогда наполовину Божественной,
Бесстыдное убожество её звериных желаний,
Пристальный лик её невежества,
Обнажённое тело её бедности.
Здесь она впервые выползла из своей грязной хижины,
Где она лежала без сознания, неподвижная, немая:
Её узость и оцепенение удерживали её неподвижно,
Темнота цеплялась за неё, не прогоняясь Светом.
Не приближалось ни прикасание, ни искупление свыше:
Взгляд вверх был чужд её взору,
Забыт бесстрашным божеством её походки;
Отвергнуты были слава и счастье,
Приключение в опасных полях Времени:
Едва ли она была способна, погрязнув, [всё] вытерпеть и жить.

Широкий неспокойный туман ищущего Пространства,
Область без лучей, поглощённая смутными завесами,
Что казалась, безымянная, бестелесная и бездомная,
Спелёнутым безвидным и бесформенным умом,
Просящим тела, чтобы выразить его душу.
Его молитва отвергалась, и он копошился вслед за мыслью.
Ещё не способный мыслить, едва живой,
Он открылся в странный и пигмейский мир,
Где эта несчастливая магия имела её источник.
В неясных границах, где встречаются Жизнь и Материя,
Он блуждал среди вещей, полувидимых, полуугадываемых,
Преследуемых не схваченными началами и потерянными концами.
Там жизнь рождалась, но умирала прежде, чем становилась способной жить.
Там не было твёрдой почвы, не было постоянного течения;
Лишь некоторое пламя бездумной Воли имело силу.
Он сам выглядел тусклым для самого себя, полуощутимым, смутным,
Словно в борьбе с Пустотой за то, чтобы быть.
В странных областях, где всё было живым смыслом,
Но овладение мыслью не было ни причиной, ни правилом,
Лишь грубое детское сердце взывало к игрушкам блаженства,
Ум мерцал беспорядочным младенческим сиянием,
И случайные бесформенные энергии устремлялись к форме
И принимали каждый сполох огня за путеводное солнце.
Эта ослеплённая сила не могла ступить мыслящим шагом;
Требуя света, она следовала подсказкам тьмы.
Несознательная Мощь нащупывала сознание,
Материя, поражённая Материей, мерцала ощущениями,
Контакты вслепую, медленные реакции выбивали искры
Инстинкта из скрытого подсознательного cлоя,
Ощущения теснились, немые заменители мысли,
Восприятие отвечало на пробуждающие удары Природы,
Но всё ещё было механическим откликом,
Рывком, прыжком, стартом во сне Природы,
И грубые, не сдерживаемые импульсы бежали, толкаясь,
Невнимательные к любому движению, кроме их собственного,
И, темнея, сталкивались с более тёмными, чем они сами,
Свободными в мире установившейся анархии.
Потребность существовать, инстинкт выжить
Занимали напряжённую, ненадёжную волю момента,
И чувствовалось незрячее желание еды.
Порывы природы были единственным законом,
Сила боролась с силой, но результат не сохранялся:
Достигались лишь невежественные захват и порыв,
Чувства и инстинкты, не знающие своего источника,
Чувственные удовольствия и чувственные муки, скоро пойманные, скоро потерянные,
И грубое движение бездумных жизней.
Это был тщетный ненужный мир,
Чья воля быть принесла плохие и печальные результаты,
Бессмысленные страдания и серое беспокойство.
Ничто возникшее, казалось, не стоило труда.

Но не так рассуждал его дух с пробудившимся взглядом.
Как сияет одинокая свидетельствующая звезда,
Что горит в отдалении, одинокий страж Света,
В потоке и изобилии бессмысленной Ночи,
Так, одинокий мыслитель в бесцельном мире,
Ожидающем какой-то грандиозный рассвет Бога,
Он увидел замысел в трудах Времени.
Даже в этой бесцельности работа была
Чреватой магической волей и божественным изменением.
Первые извивы космической змеиной Силы
Разматывались из мистического кольца транса Материи;
Она подняла её голову в тёплом воздухе жизни.
Она ещё не могла сбросить с себя цепенящий сон Ночи
Или носить чудесные веснушки и полоски ума,
Или надеть на свой украшенный драгоценностями капюшон корону души,
Или встать прямо в сиянии солнца духа.
Пока лишь грязь и сила были видны,
Тайное подползание сознания к свету
Через плодородную слизь похоти и жирнеющее чувство,
Под коркой тела толстеющего "я"
Запоздалая лихорадочная работа в темноте,
Мутные дрожжи страстного изменения Природы,
Фермент для создания души из грязи.
Небесный процесс надел эту серую маску,
Падшее невежество в его тайной ночи
Трудилось, чтобы выполнить его немую неблаговидную работу,
[Как] камуфляж нужды Несознательного
Освободить славу Бога в грязи природы.
Его взгляд, духовный в воплощении сфер,
Мог проникать сквозь серую фосфоресцирующую дымку
И просматривать секреты изменчивого потока,
Что оживляет эти немые и твёрдые клетки
И руководит мыслью и желанием плоти
И острой похотью и голодом её воли.
Он проследил [за ней] также вдоль её скрытого потока
И очертил её действия до чудесного источника.
Мистическое Присутствие, которое никто не может ни исследовать, ни [им] управлять,
Создатель этой игры лучей и теней
В этой сладкой и горькой парадоксальной жизни,
Требует от тела интимностей души
И быстрой вибрацией нерва
Связывает его механическое биение со светом и любовью.
Оно вызывает спящие воспоминания духа
Из глубин подсознания под пеной Времени;
Забывшие их пламя счастливой истины,
Прибывая с тяжёлыми глазами, что едва видят,
Они появляются замаскированными под чувства и желания,
Подобно сорнякам на поверхности, всплывают временами,
То поднимаются, то тонут в сомнамбулическом потоке.
Хоть её движения нечисты и деградированны,
Истина небес всегда вынашивается в глубинах жизни;
Этот огонь горит в её самых тёмных членах.
Прикосновение восторга Бога в действиях творения,
Утраченное воспоминание о счастье
Всё ещё скрываются в немых корнях смерти и рождения,
Бессмысленная красота мира отражает восторг Бога.
Эта улыбка восторга - тайна повсюду;
Она течёт в дыхании ветра, в соке дерева,
Её красочное великолепие расцветает в листьях и цветах.
Когда жизнь пробилась сквозь её полудрёму в растении,
Что чувствует и страдает, но не может двигаться или кричать,
В звере и в крылатой птице, и в мыслящем человеке,
Она создала биение её музыки в ритме сердца;
Она заставляла несознательные ткани просыпаться
И просить счастья, зарабатывая муку
И трепет с удовольствием и смехом краткого восторга,
И дрожать от боли, и жаждать экстаза.
Императивная, безгласная, непонятная,
Слишком далёкая от света,
Слишком близкая к сердцевине бытия,
Рождённая странным образом во Времени от вечного Блаженства,
Она давит на ядро и трепещущий нерв сердца;
Её резкий самопоиск разрывает наше сознание;
Наша боль и удовольствие имеют это жало, как причину:
Инстинкт [всегда] с ней, но, слепое к её истинной радости,
Желание души бросается к преходящим вещам.
Страстная жажда всей Природы, побуждению которой никто не может противиться,
Проходит волной через кровь и оживляет чувства;
Экстаз бесконечного - её причина.
Это превращается в нас в конечные любовь и вожделение,
В волю к победе и обладанию, к захвату и сохранению,
К расширению пространства жизни, масштаба и диапазона удовольствий,
К битве, преодолению и созданию своей собственности,
В надежду смешать свою радость с радостью других,
В стремление обладать и быть обладаемым,
Ублажать и быть ублажаемым, чувствовать, жить.
Это была её начальная краткая попытка существовать
И быстрый конец её мгновенного восторга,
Чья печать неудачи преследует всю невежественную жизнь.
Всё ещё навязывая клеткам свою привычку,
Фантом тёмного и злого старта,
Подобно призраку, преследует всё, о чём мы мечтаем и что делаем.
Хотя на земле твёрдо укоренились жизнь,
Действие привычки или чувство закона,
Постоянное повторение в потоке,
Всё же корни её воли всегда одни и те же;
Эти страсти - материал, из которого мы сделаны.
Это был первый крик пробуждающегося мира.
Они всё ещё цепляются за нас и удушают Бога.
Даже когда разум рождён и душа приняла форму,
В звере и рептилии, и в мыслящем человеке
Они продолжаются и являются источником всей их жизни.
Это тоже было необходимо, чтобы могли возникнуть дыхание и жизнь.
Дух в конечном невежественном мире
Так должен спасти своё заключённое сознание,
Вытесняемое мелкими струйками в трепещущих точках
Из запечатанной бесконечности Несознательного.
Затем он медленно набирает массу, смотрит на Свет.
Эта Природа живёт, привязанная к её источнику,
Хватка низшей силы всё ещё [лежит] на ней;
Её инстинкты выпрыгивают из бессознательных глубин;
Сосед - для её жизни неодушевлённое Ничто.
Невежественный мир был создан по такому закону.
В загадке потемневших Просторов,
В страсти и самопотере Бесконечного,
Когда всё погружено в отрицающую Пустоту,
Ночь Небытия никогда не была бы спасена,
Если бы Существо не погрузилось во тьму,
Неся с собой его тройной мистический крест.
Призывая в мировое время вневременную истину,
Блаженство изменяется в печаль,
Знание становится невежественным,
Сила Бога превращается в беспомощность ребёнка,
Что может принести вниз небеса своей жертвой.
Противоречие закладывает базу жизни:
Вечная, божественная Реальность
Столкнулась с её собственными противоположностями;
Бытие стало Пустотой, а Сознательная Сила -
Неведением и движением слепой Энергии,
А Экстаз принял облик мировой боли.
В таинственном законе устроения
Мудрость, что подготавливает свои далёкие цели,
Так спланировала, чтобы начать её медленную эоническую игру.
Ослеплённый поиск, и борьба, и неуклюжие объятия
Природы, видимой отчасти, и скрытой Души,
Прятки в сумеречных комнатах,
Игра любви и ненависти, страха и надежды,
Продолжается в детской комнате ума
Жёсткая и тяжёлая возня её саморождённых близнецов.
Наконец, борющаяся энергия может появиться
И встретиться с безгласным Существом в более широких полях;
Тогда они могут видеть и говорить, и, грудь к груди,
В большем сознании, в более ясном свете,
Двое обнимаются и борются, и каждый знает,
Каждый из них теперь ближе рассматривает лицо товарища.
Даже в этих бесформенных витках он мог ощущать
Отклик материи на младенческое шевеление души.
В Природе он видел скрытый могучий Дух,
Наблюдал за слабым рождением потрясающей Силы,
Разгадывал загадку пробного шага Божества,
Слышал слабые ритмы великой нерождённой Музы.

Затем пришло более огненное дыхание бодрствующей Жизни,
И из туманной бездны вещей возникли
Странные создания мыслящего разума,
Существования, отчасти реальные, отчасти сны.
Там была жизнь, что не надеялась выжить:
Рождались существа, что гибли без следа,
События, что были частями бесформенной драмы,
И действия, управляемые слепой творящей волей.
Ищущая Сила нашла свой путь к форме,
Были построены образцы из любви, радости, боли,
И символические фигуры для настроений Жизни.
Гедонизм насекомых трепетал, ползал
И грелся в залитом солнцем поверхностном дрожании Природы,
И драконьи восторги, питоньи агонии
Ползали по болоту и грязи и лизали солнце.
Огромные бронированные силы потрясали слабую дрожащую землю,
Великие могучие существа с карликовым мозгом,
И пигмейские племена навязывали их маленькое жизненное течение.
В карликовой модели человечества
Природа теперь запустила экстремальный опыт
И главную точку каприза своего замысла,
Освещённый результат её полусознательного подъёма
По ступеням между её величием и гротеском
От мельчайших форм к массивности,
К тонкому балансу тела и души,
К порядку разумной малости.
Вокруг него в биениях моментов Времени
Возникло царство животного "я",
Где действие - это всё, а ум ещё рождён [лишь] наполовину,
И сердце подчиняется немому невидимому контролю.
Сила, что работает при свете Невежества,
Начала её животный эксперимент,
Наполнив сознательными существами её мировую схему;
Но они были живы лишь внешне,
Они лишь отвечали на прикасания и обличия
И на уколы нужды, что управляла их жизнями.
Тело, что не знало его собственной души внутри,
Жило и тосковало, имело гнев, радость и горе;
Там был ум, который встречал объективный мир,
Как чужого или врага у его дверей:
Его мысли были перемешаны с толчками чувств;
Он не схватывал дух в форме,
Он не входил в сердце того, что он видел;
Он не искал силу, стоящую за действием,
Не изучал скрытые мотивы в вещах
И не пытался найти смысл всего этого.
Там были существа, которые имели человеческую форму;
Поглощённые, они жили в страсти сцены,
Но не знали, кто они и почему они жили:
Довольная тем, чтобы дышать, чувствовать, ощущать, действовать,
Жизнь не имела для них цели, кроме радости Природы,
Стимула и восторга внешних вещей;
Отождествлённые с внешней оболочкой духа,
Они работали для желаний тела,
Они не жаждали большего.
Завуалированный зритель, наблюдавший из их глубин,
Не обращал его внутреннего взгляда на себя,
Не оборачивался, чтобы найти автора сюжета,
Он видел только драму и сцену.
Не было размышляющего напряжения [для поиска] более глубокого смысла,
Бремя осмысления не возникало:
Ум смотрел на Природу незнающими глазами,
Обожал её блага и боялся её чудовищных ударов.
Он не размышлял о магии её законов,
Не жаждал тайных источников Истины,
Но составлял реестр толпящихся фактов
И нанизывал ощущения на яркую нить:
Он охотился и он убегал, и вдыхал ветры
Или лениво [лежал], инертный, в солнечном свете и мягком воздухе:
Он искал захватывающих контактов с миром,
Но только чтобы наполнить блаженством поверхностное чувство.
Они чувствовали дрожь жизни во внешнем прикасании,
Они не могли почувствовать за этим прикасание души.
Охранять их форму себя самих от вреда [со стороны] Природы,
Наслаждаться и выживать было всей их заботой.
Узкий горизонт их дней был заполнен
Вещами и существами, что могли помочь или причинить боль:
Ценности мира зависели от их маленького "я".
Разделённые, стиснутые в гигантском неизвестном,
Чтобы спасти свои маленькие жизни от окружающей Смерти,
Они создавали крохотный круг защиты
От осады огромной вселенной:
Они охотились на мир и были его добычей,
Но никогда не мечтали победить и стать свободными.
Повинуясь подсказкам Мировой Силы и твёрдым табу,
Они извлекали скудную часть из её обильного запаса;
Не было ни сознательного кодекса, ни жизненного плана:
Шаблоны мышления малой группы
Устанавливали закон традиционного поведения.
Не ведая о Душе, кроме как о призраке внутри,
Привязанные к механизму неизменных жизней
И к тупому обычному ощущению и биению чувств,
Они крутились в бороздах животного желания.
В каменных стенах, обнесённых оградой, они трудились и воевали,
Совершали, связанные эгоизмом, малое добро
Или причиняли ужасное зло и жестокую боль
Разумным жизням и думали, что не делают ничего плохого.
Азартные от разграбления счастливых мирных домов
И насыщенные резнёй, грабежами, насилием и огнём,
Они превращали человеческие личности в свою беспомощную добычу,
Толпу пленников вели на пожизненное страдание
Или пытки, ставшие зрелищем и праздником
Для издевающихся или возбуждённых муками их терзаемых жертв;
Восхищаясь собой, как титанами и богами,
Они с гордостью прославляли их высокие и славные деяния
И восхваляли их победу и их великолепную силу.
Животное в инстинктивном стаде,
Подталкиваемое жизненными импульсами, вынуждаемое общими нуждами,
Каждый в его собственном роде видел зеркало его эго;
Всё служило цели и действию стаи.
Такие же, как он, по крови или обычному родству,
Были для него частями его жизни, его другими самостями,
Звёздами, составляющими его личную туманность,
Сопутствующими компаньонами его солнечного Я.
Мастер окружения в его жизни,
Лидер толпящейся человеческой массы,
Образующей стаю ради безопасности на опасной земле,
Он собирал их вокруг себя, как будто малые Силы,
Чтобы создать общий фронт против мира,
Или, слабый и одинокий на равнодушной земле,
В качестве крепости для его незащищённого сердца,
Или чтобы исцелить одиночество его тела.
В других, кроме его рода, он чувствовал врага,
Чужую, непохожую силу нужно было избегать и бояться,
Чужака и противника - ненавидеть и убивать.
Или он жил, как живёт одинокий зверь;
В войне со всеми он проживал свою единственную судьбу.
Поглощённый действием в настоящем, скоротечными днями,
Никто не помышлял смотреть за пределы достижений часа,
Не мечтал сделать эту землю более прекрасным миром,
Не чувствовал какое-то божественное прикасание, удивляющее его сердце.
Веселье, что давал беглый момент,
Схваченное желание, блаженство, завоёванный опыт,
Движение, скорость и сила были достаточной радостью,
И телесные желания объединялись, ссорились и играли,
И слёзы, и смех, и потребность, называемая любовью.
В войне и объятиях эти жизненные потребности присоединялись к Всеобщей Жизни,
Борьбе разделённого единства,
Причиняя взаимное горе и счастье
В неведении о Себе, навсегда едином.
Вооружая свои создания восторгом и надеждой,
Полупробудившееся Неведение боролось за то,
Чтобы узнать в лицо и потрогать внешнюю сторону вещей.
Инстинкт был сформирован; в переполненном сне памяти
Прошлое жило, как в бездонном море:
Инвертируя в полумысль обострившееся чувство,
Она ощупывала [всё] вокруг неловкими руками в поисках истины,
Цепляясь за то немногое, до чего могла дотянуться, схватить
И отложить в сторону в её подсознательной пещере.
Так тусклое существо должно возрастать в свете и силе
И, наконец, подняться к его высшей судьбе,
Смотреть на Бога и на вселенную вокруг,
И учиться на неудачах, и прогрессировать при падении,
И биться с окружением и роком,
Через страдание открывать его глубокую душу
И через обладание расти в его собственные просторы.
На полпути она остановилась и больше не находила дороги.
По-прежнему не было достигнуто ничего, кроме начала,
И всё же круг её силы выглядел завершённым.
Но она выбивала искры невежества;
Только жизнь могла мыслить, но не ум,
Только чувства могли ощущать, но не душа.
Только разгорался какой-то жар пламени Жизни,
Какая-то радость быть, какие-то восторженные прыжки чувства.
Всё было импульсом полусознательной Силы,
Духом, распростёртым, утонувшим в густой жизненной пене,
Смутным "я", цепляющимся за форму вещей.
Позади все двигались в поисках сосудов, чтобы убрать
Первый сырой урожай винограда Бога,
Избыток высочайшего Блаженства на грязи земли,
Опьяняющий ошеломлённую душу и ум
Крепким вином восторга, тёмным и грубым,
Мутным, не приводимым ещё в духовную форму,
Тёмным обитателем слепого ядра мира,
Волей нерождённого божества, немым Желанием.

 Отправлено: 11.04.19 16:59. Заголовок: Третье творение тепе..

Третье творение теперь раскрыло его лицо.
Была создана форма раннего ума тела.
Отблеск света зажёг тёмную Мировую Силу;
Он наделил ведомый мир видящей Идеей
И вооружил действием с динамической точкой мысли:
Маленькое мыслящее существо наблюдало за работой Времени.
Трудная эволюция снизу
Вызывается замаскированным вмешательством свыше;
Иначе эта великая, слепая, несознательная вселенная
Никогда бы не раскрыла её скрытый ум,
И даже в шорах у животных и людей не работал бы
Разум, который изобрёл космическую схему.
Сначала он увидел смутную, неясную силу ума,
Движущуюся, будучи скрытой Материей и немой жизнью.
Тонкое течение, оно струилось в обширном потоке жизни,
Качаясь и дрейфуя под дрейфующим небом
Среди валов и мерцающих дрожащих волн,
Высвобождаемых во всплесках ощущений и в колебаниях чувств.
В глубине посреди бесчувственного мира
Его сгрудившиеся волны и пена сознания бежали,
Теснясь и клубясь, через узкий пролив,
Неся опыт в своём переполненном ритме.
Они текли, выходя в верхний свет
Из глубокого бассейна своего подсознательного рождения,
Чтобы достичь некоего высшего существования, ещё неизвестного.
Не было мыслящего "я", не было цели:
Всё было неорганизованным стрессом и смутными поисками.
К нестабильной поверхности поднимались лишь
Ощущения, уколы и краешки желания,
Прыжки страсти и краткие крики эмоций,
Случайный разговор плоти с плотью,
Шёпот сердца с жаждущим бессловесным сердцем,
Проблески знания без формы мысли
И струи подсознательной воли или тяги голода.
Всё было тусклым блеском на пенящейся вершине:
Он кружился вокруг дрейфующего теневого "я"
На несознательном потоке Силы во Времени.
Затем пришло давление от видящей Мощи,
Которое собрало всё в танцующую мутную массу,
Кружащуюся вокруг одной светящейся точки,
Центра отсчёта в сознательном поле,
Фигуры единого Света внутри.
Она зажгла импульс полуразумного потока,
Создала даже иллюзию неподвижности,
Как будто море могло служить твёрдой почвой.
Эта странная наблюдающая Сила наложила свой взгляд.
Она придала течению границы и форму,
Поместила поток в более низкие узкие берега,
Нарисовала линии, чтобы поймать бесформенность духа.
Это сформировало жизненный ум птицы и зверя,
Отклик рептилии и рыбы,
Примитивный шаблон мыслей человека.
Конечное движение Бесконечного
Пришло, прокладывая себе путь через широкий воздух Времени;
Марш знания двигался в Несознании
И охранял в форме отдельную душу.
Его право быть бессмертным он сохранил,
Но построил стену против осады смерти
И бросил крюк, чтобы ухватиться за вечность.
Мыслящая сущность появилась в Пространстве.
В поле зрения ворвался слегка упорядоченный мир,
Где у существа была комната-тюрьма для действия и видения,
Пол, чтобы ходить, ясный, но скудный диапазон.
Была рождена личность-инструмент,
И скованный ущемлённый разум
Согласился ограничить узкими рамками
Его поиск; он связывал мысль с видимыми вещами,
Запрещая приключение Невидимого
И движение души в неизвестных бесконечностях.
Рефлекторный разум, зеркало привычки Природы,
Освещал жизнь, чтобы познать и зафиксировать её поле,
Принять опасную невежественную кратковременность
И неубедительную цель своей прогулки
И воспользоваться сомнительным шансом часа
В отведённых границах его судьбы.
Немного радости и знания удовлетворяли
Это маленькое существо, завязанное в узел
И висящее на выпуклости его окружения,
Маленькая кривая, вырезанная из бесконечного Пространства,
Маленький промежуток жизни из всего бесконечного Времени.
Там была мысль, которая планировала, воля, которая стремилась,
Но для малых целей и внутри узкого диапазона,
Растрачивая неизмеримый труд на преходящие вещи.
Оно знало себя сотворённым из грязи;
Оно не требовало большего закона, более высокой цели;
Оно не обращало взгляд ни внутрь себя, ни вверх.
Отсталый учёный на шаткой скамье логики,
Внушаемой ошибочным чувством,
Он принимал видимость лица за Бога,
Случайного света - за маршировку солнц,
Звёздной полосы небес - за сомнительную синеву;
Аспекты существа, притворяющегося, чтобы выразить целое.
Раздавался голос оживлённого обмена,
Рынка тривиальных мыслей и действий:
Жизнь, что быстро тратится, ум, раб тела,
Казались здесь сверкающим венцом работы Природы,
И крохотные эго воспринимали мир, как средство
Утоления на время карликовых похотей и кратких желаний,
В пути, завершающемся смертью, видели начало и конец жизни,
Как если бы тупик был знаком творения,
Как будто для этого душа жаждала рождения
В чудесной стране само-творящегося мира
И возможностей космического Пространства.
Это существо, страстно желающее лишь выжить,
Прикованное к ничтожным мыслям без широкого диапазона,
К потребностям, мукам и радостям тела,
Это пламя, растущее со смертью топлива,
Усиливается тем, что оно захватило и сделало его собственным:
Оно собиралось, росло и никому не отдавало себя.
Оно лишь надеялось на величие в его логове,
На удовольствие и победу в маленьких полях силы
И на завоевание жизненного пространства для себя и родных,
Животное, ограниченное его местом кормления.
Оно не знало Бессмертного в его доме;
Оно не имело более великой, более глубокой причины жить.
Лишь в границах оно было сильным;
Проницательное в том, чтобы захватить истину для внешнего использования,
Его знание было инструментом тела;
Погружённое в мелкие работы его дома-тюрьмы,
Оно вращалась вокруг тех же неизменных точек
В том же круге интересов и желаний,
Но считало себя хозяином своей темницы.
Хотя для действия, а не для мудрости, созданная,
Мысль была его вершиной - или краем сточной канавы:
Оно видело образ внешнего мира
И видело его поверхностное "я", но больше ничего не знало.
Из медленного, беспорядочного, запутанного самоисследования
Ум вырос к ясности, вырезанной, точной,
К блеску, замкнутому в каменном невежестве.
В узком лидерстве этого ограниченного мышления,
Связанного с землёй, вдохновлённого общими вещами,
Привязанного к ограниченному знакомому миру,
Среди множества её мотивированных сюжетов,
Её меняющихся актеров и её миллионов масок,
Жизнь была одной и той же монотонной игрой.
Не было ни обширных перспектив духа,
Ни быстрых вторжений неизвестного восторга,
Ни золотых просторов широкого освобождения.
Это мелкое состояние напоминало наши человеческие дни,
Но было зафиксировано в вечности неизменного вида,
Движение момента, обречённое продлеваться во Времени.
Существование, подобно мосту, соединяло бессознательные бездны,
Полуосвещённое строение в тумане,
Которое из пустоты Формы поднялось к видению
И выступило в пустоту Души.
Маленький свет родился в великой тьме,
Жизнь не знала, ни куда она идёт, ни откуда она пришла.
Вокруг всего ещё плыла дымка неведения.

Конец Песни 4
перевод Н. Антипова, 10-17, 22.04.2019 года

 Отправлено: 16.04.19 22:50. Заголовок: Песнь V БОЖЕСТВА МА..

Песнь V
БОЖЕСТВА МАЛЕНЬКОЙ ЖИЗНИ

Как неподвижную и узкую силу в застывших формах,
Он видел империю маленькой жизни,
Несчастный уголок в вечности.
Она жила на границе Идеи,
Защищённая Невежеством, будто укрытая в раковине.
Затем, в надежде узнать тайну этого мира,
Он заглянул за его скудную грань видения,
Чтобы отделить от его поверхностно-ясной темноты
Силу, что двигала им, и Идею, что сотворила,
Навязывая малость Бесконечному, дух, правящий его мелочностью,
Божественный закон, что давал ему право быть,
Его требование к Природе и его необходимость во Времени.
Он погрузил свой взгляд в осаду тумана,
Что удерживала этот плохо освещённый обездоленный континент,
Окружённый небесами и морями невежества,
И оберегала его от Истины, Самости и Света.
Как, когда прожектор пронзает слепую грудь Ночи,
И дома, и деревья, и фигуры людей появляются,
Как будто открываются глазу в Ничто,
Так все притаившиеся вещи были вырваны из-под своих покровов
И удерживались в солнечно-белом сиянии его видения.
Суетливые, неспокойные, грубые народы
Кишели там сумеречными, безымянными тысячами.
В тумане тайны, окутывающем мировую сцену,
Маленькие божества низшего действия Времени,
Работающие вдали от контролирующего взгляда Небес,
Замышляют, неизвестные существам, которыми они двигают,
Мелкие заговоры этого маленького царства,
Забавляются мелкими хитростями, краткими надеждами
И маленькими нетерпеливыми шагами, и маленькими путями,
И рептильными барахтаниями во тьме и пыли,
И пресмыканиями, и бесславием ползающей жизни.
Трепетное и пёстрое множество,
Странная мешанина магических ремесленников
Виделась лепящей пластичную глину жизни,
Потомство эльфов, элементарный вид.
Поражённые непривычным сиянием,
Будто постоянно [сидящие] в тени, выскакивали
Чертенята с кривыми конечностями и резными звериными мордами,
Эльфы-подсказчики, сморщенные гоблины или маленькие феи,
И духи, более светлые, но не душевные, несчастные
И падшие существа, их небесная часть была потеряна,
И блуждающие божества заперты в пыли времени.
Невежественные и опасные воления, но вооружённые силой,
Полуживотные, полубоги их настроением, их обликом.
Из серости тусклого фона
Их шёпот приходит, нечленораздельная сила,
Пробуждающая в уме эхо мысли или слова,
К их жалящему импульсу [они] притягивают санкцию сердца,
И в этой маленькой Природе совершают свою работу
И наполняют её силы и создания беспокойством.
Её семя радости они проклинают с плодом печали,
Гасят дыханием ошибки её скудные огни
И обращают её поверхностные истины в ложные выводы,
Её маленькие эмоции [они] подстёгивают, её страсти направляют
В бездну или через болото и трясину:
Или же стимулом жёстких сухих вожделений они укалывают,
В то же время толкая на окольные пути, что никуда не ведут,
Повозку жизни, что не находит выхода из невежества.
Забавляться с добром и злом - их закон;
Заманивая в неудачу и в успех, лишённый смысла,
Все модели они извращают, все меры искажают,
Делают знание ядом, добродетель - образцом глупости,
И ведут бесконечные циклы желаний
Через видимости печального или счастливого случая
К неизбежному поражению.
Всё там предписано их влиянием.
Но не только там их империя и роль:
Где бы ни были бездушные умы и не руководимые жизни,
И где "я" в маленьком теле - это всё, что имеет значение,
Где бы ни был недостаток любви, света и широты,
Там эти бесчестные формовщики берутся за свою задачу.
Они распространяют своё господство на все полусознательные миры.
И здесь эти божки управляют нашими человеческими сердцами,
Сумерки нашей природы - их укрытие:
И здесь затемнённое примитивное сердце повинуется
Завуалированным внушениям скрытого Ума,
Что преследует наше знание обманчивым светом
И стоит между нами и Истиной, что спасает.
Он говорит с нами голосами Ночи:
Наши затемнённые жизни движутся в большую тьму;
Наши поиски прислушиваются к пагубным надеждам.
Строится структура невидящих мыслей,
И разум используется иррациональной Силой.
Эта земля не одна наша учительница и кормилица;
Силы всех миров имеют доступ сюда.
В их собственных областях они следуют колесу закона
И сохраняют безопасность устоявшегося типа;
На землю с их неизменной орбиты сброшенный,
Их закон сохранён, [но] утрачена их неизменная форма вещей.
Они брошены в творческий хаос,
Где все требуют порядка, но движимы Случайностью;
Чужие для земной природы, они должны учиться земным путям,
Инородные или противоположности, они должны объединиться:
Они работают и борются, и с болью соглашаются:
Эти соединяются, те отделяются, все разделяются и вновь соединяются,
Но мы никогда не сможем знать и жить истинно,
Пока всё не обретёт его божественную гармонию.
Ветры неопределённого пути нашей жизни кружат,
Беспокойные поиски нашего ума всегда требуют света,
Пока они не изучат их тайну в их источнике,
В свете Вневременного и его беспространственного дома,
В радости Вечного, единственного и единого.
Но теперь высший Свет далеко:
Наша сознательная жизнь подчиняется законам бессознательного;
К невежественным целям и слепым желаниям
Движимы неопределённой силой наши сердца;
Даже завоевания нашего разума носят потрёпанную корону.

Медленно меняющийся порядок связывает нашу волю.
Это наш рок, пока наши души не будут свободны.
Могучая Рука тогда откатит небосводы ума назад,
Бесконечность примет на себя действия конечного,
И Природа вступит в вечный Свет.
Только тогда завершится этот сон низшей жизни.

В начале этого загадочного мира,
Что выглядит одновременно гигантской грубой машиной
И медленным откровением духа в вещах,
В этой вращающейся комнате без стен,
В которой Бог бесстрастно восседает повсюду,
Как будто неведомый себе и невидимый для нас,
В чуде не осознаваемой тайны,
Тем не менее, всё здесь - его действие и его воля.
В этом вихре и распростёртости через бесконечную пустоту
Дух стал Материей и лежал в вихре,
Тело спало без разума и души.
Массовый феномен видимых форм,
Поддерживаемый тишиной Пустоты,
Появился в вечном Сознании
И казался внешним и бесчувственным миром.
В нём не было никого видимого и ощущаемого;
Лишь чудотворное Несознание,
Тонкий искусный чародей, выполняло свою задачу.
Изобретая пути для магических результатов,
Управляя чудесным устройством творения,
Механически отмечая немые точки мудрости,
Используя немыслимую неизбежную Идею,
Оно совершало работы Божественного разума
Или творило волю некоего высочайшего Неизвестного.
Сознание всё ещё было скрытым в чреве Природы,
Неощутимым было Блаженство, восторг которого грезил мирами.
Бытие было инертной субстанцией, движимой Силой.
Сначала было лишь эфирное Пространство:
Его огромные вибрации кружили и кружили
Вокруг жилища какой-то неосознанной инициативы:
Поддержанный высшим изначальным Дыханием,
Мистический акт расширения и сжатия
Создал прикасание и трение в вакууме,
В абстрактную пустоту принёс столкновение и сжатие:
Родитель расширяющейся вселенной
В матрице распадающейся силы,
Тратя её, сохранял бесконечную сумму.
В горниле космоса он зажёг незримый огонь,
Который, разбрасывая миры, как кто-то разбрасывает семена,
Завихрил светящийся порядок звёзд.
Океан электрической Энергии
Бесформенно формировал его странные волны-частицы,
Создавая своим танцем эту твёрдую схему,
Её мощь скрывалась в атоме, чтобы покоиться;
Массы были фальшивыми или сфабрикованными, но видимыми формами;
Свет выбросил быструю раскрывающую искру фотона
И показал, в детальности его вспышкой
Отображённый, этот космос видимых вещей.
Так был создан этот реальный невозможный мир,
Очевидное чудо или убедительное шоу.
Или таким он кажется дерзкому уму человека,
Который водружает свою мысль арбитром истины,
Его личное видение [считает] безличным фактом,
Свидетелями объективного мира -
Его заблуждающиеся чувства и искусство его инструментов.
Так он должен прорабатывать жизни материальную загадку
При сомнительном свете, с ошибками ухватиться за Истину
И медленно отделить лик от завесы.
Или же, покинутый верой в ум и чувства,
С его знанием, ярким телом невежества,
Он видит во всех вещах, странным образом сотворённых здесь,
Непрошеную шутку обманчивой Силы,
Притчу о Майе и её могуществе.
Это огромное вечное движение, пойманное и удерживаемое
В таинственном и неизменном изменении
Постоянного потока, что мы называем Временем,
И всегда возобновляющее свой повторяющийся ритм,
Эти подвижные орбиты, что создают стереотипное течение,
Эти статичные объекты в космическом танце,
Которые суть лишь самоповторяющиеся витки Энергии,
Продлеваемые духом вынашивающей Пустоты,
Ожидают жизни и чувства и пробудившегося Ума.
Мечтатель изменил немного его позу камня.
Но когда скрупулёзная работа Несознательного была завершена,
А Случайность обуздана фиксированными непреложными законами,
Была установлена сцена для сознательной игры Природы.
Затем Дух был пробуждён из [его] безмолвного недвижимого сна;
Скрытая Cила молча, медленно вырвалась наружу.
Мечта о жизни проснулась в сердце Материи,
Воля к жизни подняла пыль Несознательного,
Причуда жизни поразила пустое Время,
Эфемерная в пустой вечности,
Бесконечно малая в мёртвой Бесконечности.
Более тонкое дыхание оживляло формы мёртвой материи;
Установившийся ритм мира сменился на сознательный крик;
Змеиная Мощь удвоила бесчувственную Силу.
Островки жизни усеяли безжизненное пространство
И зародыши жизни формировались в бесформенном воздухе.
Родилась Жизнь, которая следовала закону Материи,
Не ведая мотивов её шагов;
Всегда непостоянная, но всегда одна и та же,
Она повторяла парадокс, давший ей рождение:
Её беспокойная и нестабильная стабильность
Непрерывно повторялась в потоке Времени,
И целенаправленные движения в немыслимых формах
Выдавали колебания заключённой воли.
Бодрствование и сон лежали в объятиях друг друга;
Беспомощные и неясные, пришли наслаждение и боль,
Дрожащие от первого слабого трепета Мировой Души.
Сила жизни, что не могла кричать или двигаться,
Всё же прорывалась в красоте, обозначая какой-то глубокий восторг:
Нечленораздельная чувствительность,
Биение сердца неведомого мира
Пробежали сквозь дремотное оцепенение, и там зашевелился
Смутный, неуверенный трепет, блуждающий ритм,
Тусклое раскрытие, словно тайных глаз.
Младенческое самоощущение возрастало и рождение произошло.
Божественность проснулась, но лежала с дремлющими конечностями;
Её дом отказывался открыть его запечатанные двери.
Бесчувственная к нашим глазам, что видят только
Форму, действие, а не заключённого Бога,
Жизнь скрывала в её оккультном пульсе роста и силы
Сознание с немыми сдерживаемыми порывами чувств,
Ум, подавленный, который ещё не знал мысли,
Инертный дух, который мог только быть.
Сначала она не повышала голоса, не осмеливалась шевельнуться:
Заряженная мощью мира, инстинктом с живой силой,
Она лишь цеплялась её корнями за безопасную землю,
Безмолвно трепеща от ударов лучей и ветра
И протягивая тонкие пальцы желания;
Сила в её стремлении к солнцу и свету
Не ощущала объятий, что заставляли её дышать и жить;
Поглощённая, она мечтала наполниться красотой и цветом.
Наконец, зачарованная Необъятность взглянула вперёд:
Возбуждённая, трепещущая, алчущая, она нащупала разум;
Затем медленно чувство задрожало и мысль выглянула наружу;
Она заставила сопротивляющийся облик стать осознающим.
Магия была высечена [из] сознательной формы;
Её трансовые вибрации заритмовали быстрый отклик,
А освещённые взбалтывания побуждали мозг и нервы,
Пробуждали в Материи идентичность духу,
А в теле освещали чудо
Любви сердца и свидетельствующий взор души.
Принуждаемые незримой Волей, там могли прорываться
Фрагменты некоего обширного импульса к становлению
И яркие проблески тайного "я",
И неопределённые семена и сила форм, что должны быть
Пробуждены от бессознательного обморока вещей.
Животное создание ползало и бегало,
Летало и взывало между землёй и небом,
Преследуемое смертью, но всё же надеющееся выжить
И радующееся, что может дышать хотя б какое-то время.
Затем из первобытного животного был создан человек.
Мыслящий ум пришёл, чтобы поднять настроения жизни,
Остро заточенный инструмент Природы, смешанной и неопределённой,
Разум, что полу-свидетель и полу-машина.
Этот кажущийся водитель колеса её трудов,
Предназначенный двигать и фиксировать её течение
И установить его закон на её непостоянных силах,
Этот мастер-пружина тонкого механизма
Стремился просветить своего пользователя и усовершенствовать
Подъём к видению Могущества, обитающего в нас,
Поглощённого грубой инициативой механика:
Он поднял глаза; Небесный свет отразил Лик.

Поражённая работами, совершёнными в её мистическом сне,
Она смотрела на мир, который она создала:
Удивление теперь овладело великим автоматом;
Она остановилась, чтобы понять саму себя и цель,
Размышляя, она училась действовать по сознательному правилу,
Видящая мера руководила её ритмичными шагами;
Мысль окаймляла её инстинкты рамкой воли
И освещала идеей её ослеплённое побуждение.
На её массу импульсов, на её рефлекторные действия,
На толкаемое или направляемое течение Несознательного
И на тайну бездумных точных шагов
Она налепила обманчивый образ себя,
Живого идола изуродованного духа;
На действия Материи она наложила узорчатый закон;
Она создала мыслящее тело из химических клеток
И сформировала существо из движущей силы.
Быть тем, кем она не была, воспламенило её надежду:
Она обратила свою мечту к какому-то высокому Неизвестному;
Внизу ощущалось дыхание всевышнего Единства.
Отверстие смотрело на сферы наверху,
И цветные тени изображали на смертной земле
Проходящие фигуры бессмертных вещей;
Иногда может произойти быстрая небесная вспышка:
Озарённый луч души упал на сердце и плоть
И коснулся подобием идеального света
Материала, из которого состоят наши земные мечты.
Хрупкая человеческая любовь, что не могла долго длиться,
Как крыльям мотылька эго [тяжело] поднимать душу серафима,
Появилась, поверхностный гламур на краткий срок,
Погашенный скупым дыханием Времени;
Пришла радость, что забыла о смертности на время,
Редкий гость, который уходит своевременно,
И на час заставила все вещи выглядеть прекрасными,
Надежды, что вскоре потускнеют до серой реальности,
И страсти, что рассыпаются в прах, пока они пылают,
Зажигая обычную землю их кратким пламенем.
Ничтожное и маленькое создание,
Посещённое, поднимаемое неведомой Силой,
Человек трудился на его маленьком клочке земли
Для того чтобы продержаться, насладиться, страдать и умереть.
Дух, который не погибал вместе с телом и дыханием,
Был там, подобно тени Непроявленного,
И стоял позади маленькой личной формы,
Но ещё не претендовал на это земное воплощение.
Соглашаясь на долгий медленный труд Природы,
Наблюдая работы его собственного Невежества,
Неизвестный, неощутимый, могучий Свидетель живёт,
И ничто не показывает Славу, которая здесь.
Мудрость, правящая мистическим миром,
Тишина, прислушивающаяся к крику жизни,
Они видят, как спешащая толпа моментов струится
К неподвижному величию отдалённого часа.

Этот гигантский мир непонятно вращается
В тени размышляющего Несознательного;
Он скрывает ключ к пропущенным внутренним смыслам,
Он запирает в наших сердцах голос, который мы не можем услышать.
Загадочный труд духа,
Точная машина, которой никто не знает применения,
Искусство и изобретательность без смысла,
Эта минутная, тщательно оркестрованная жизнь
Всегда играет её симфонии, лишённые мотива.
Ум учится и не знает, поворачиваясь спиной к истине;
Он изучает поверхностные законы поверхностной мыслью,
Исследует шаги жизни и наблюдает процесс Природы,
Не видя, для чего она действует или почему мы живём;
Он отмечает её неутомимую заботу о справедливом устройстве,
Её терпеливую сложность мелких деталей,
Смелый изобретательный план остроумного духа
В её огромной бесполезной массе бесконечных работ,
Добавляет целенаправленные числа в её бесцельную сумму,
Её остроконечные нагромождения этажей, её вздымающиеся крыши
На тесно вырубленных фундаментах, которые она положила,
Воображаемые цитадели воздвигнуты в мифическом воздухе
Или поднимают [свои] лестницы мечты к мистической Луне:
Преходящие создания указывают и ударяют в небо:
Схема мировой гипотезы разрабатывается
На тусклом уровне неуверенности ума
Или мучительно выстраивает фрагментарное целое.
Непроницаем, таинственен, непонятен
Обширный план, частью которого мы являемся;
Его гармонии - это диссонансы для нашего взгляда,
Потому что мы не знаем великой темы, которой они служат.
Непостижима работа космических агентств.
Мы видим лишь край широкой волны;
Наши инструменты не имеют этого большего света,
Наша воля не настроена на вечную Волю,
Зрение нашего сердца слишком слепо и страстно.
Бессильный разделить мистический такт природы,
Неспособный чувствовать пульс и сердце вещей,
Наш разум не может услышать могучее море жизни,
А только считает его волны и просматривает его пену;
Он не знает, где эти движения прикасаются и проходят,
Он не видит, куда несётся спешащий поток:
Он лишь стремится построить каналы для его мощностей
И надеется повернуть свой курс к человеческим целям:
Но все его средства исходят из хранилища Несознательного.
Невидимые, здесь действуют неясные гигантские мировые энергии,
И лишь струйки и токи выпадают на нашу долю.
Наш разум живёт далеко от подлинного Света,
Ловя маленькие фрагменты Истины.
В маленьком уголке бесконечности
Наши жизни - это входы силы океана.
Наши сознательные движения имеют запечатанные истоки,
Но с этими тёмными местами нет обратной связи;
Понимание не связывает наши товарищеские части;
Наши действия появляются из склепа, который игнорируется нашим умом.
Наши глубочайшие глубины невежественны о себе самих;
Даже наше тело - таинственная мастерская;
Как корни нашей Земли скрываются под нашей землей,
Так остаются невидимыми и корни нашего ума и жизни.
Наши источники хранятся закрытыми и спрятаны внизу, внутри;
Наши души движимы силами за стеной.
В подземных пределах духа
Могущество действует и не обращает внимания на то, что оно означает;
Использование бездумных советников и писцов -
Причина того, что мы думаем и чувствуем.
Троглодиты подсознательного Ума,
Плохо обученные, медлительные, заикающиеся толкователи,
Сознающие лишь рутину их маленькой задачи
И занятые записью в наших клетках,
Скрытые в подсознательных тайнах
Среди тёмных оккультных механизмов,
Перехватывают мистическую азбуку Морзе, чей размеренный ритм
Передаёт сообщения от космической Силы.
Шёпот проникает во внутреннее ухо жизни
И отдаётся эхом из тёмных пещер подсознания,
Речь прыгает, мысль дрожит, сердце вибрирует, воля
Отвечает, ткани и нервы повинуются зову.
Наши жизни выражают эти тонкие интимности;
Всё это коммерция тайной Мощи.
Мыслящая марионетка - это ум жизни:
Его выбор - это работа элементарных сил,
Что не знают их собственного рождения, и конца, и причины,
И не замечают огромного намерения, которому они служат.
В этой низшей жизни человека, окрашенной серым и тусклой,
Но наполненной мучительными мелкими постыдными вещами,
Сознательная Кукла толкается сотнями способов
И чувствует толчок, но не руки, что управляют.
Ибо никто не может видеть замаскированную ироническую труппу,
Для которой наши фигуры-личности - марионетки,
Наши поступки - невольные движения в их хватке,
Наша страстная борьба - сцена для развлечения.
Сами не ведая о их собственном источнике силы,
Они играют свою роль в гигантском целом.
Агенты тьмы, имитирующие свет,
Духи, тёмные и движущие тёмными вещами,
Не желая того, они служат более могущественной Силе.
Машины Ананке организуют Случай,
Направляют извращение колоссальной Воли,
Инструменты Незримого, которые используют нас, как их инструменты,
Облечённые силой в низшем состоянии Природы,
В действия, которые смертные считают их собственными,
Они вносят несогласованность Судьбы
Или создают рок из небрежного каприза Времени
И бросают жизни людей из рук в руки
В непоследовательной и коварной игре.

Против любой высшей истины бунтует их материал;
Лишь к Титанической силе склонна их воля.
Чрезмерен их захват человеческих сердец,
Они вмешиваются во все повороты нашей природы.
Ничтожные архитекторы низкопробных жизней
И инженеры интереса и желания,
Из грубой приземлённости и грязных трепетаний
И грубых реакций материальных нервов
Они строят наши сгрудившиеся структуры самоволия
И плохо освещённые особняки нашей мысли,
Или окружают прекрасный храм души
Фабриками и рынками эго.
Минутные художники оттенков малости,
Они устанавливают мозаику нашей комедии
Или планируют тривиальную трагедию наших дней,
Устраивают дела, сочетают обстоятельства
И фантазию костюма настроения.
Эти неразумные подстрекатели невежественного сердца человека
И наставники его спотыкающейся речи и воли,
Движители мелких возмущений, вожделений, ненависти,
Изменчивых мыслей и толчков поверхностных эмоций,
Эти слабые иллюзионисты в их масках,
Художники декораций тускло расцвеченного театра
И проворные сценографы человеческой пьесы
Всегда заняты этой плохо освещённой сценой.
Мы сами не способны строить свою судьбу,
Лишь говорить и кичиться своими ролями, как актёры,
Пока не закончится пьеса, и мы не уйдём
В более светлое Время и в более тонкое Пространство.
Так они налагают их маленький пигмейский закон
И сдерживают восходящий медленный подъём человека,
Затем они завершают смертью его слишком скудную прогулку.

Это повседневная жизнь эфемерного существа.
До тех пор пока человеческое животное есть бог,
А плотная низшая природа скрывает душу,
До тех пор пока внешне-пристальное восприятие интеллекта
Служит земным интересам и радостям существа,
Неизлечимая малость преследует его дни.
С тех пор как на земле родилось сознание,
Жизнь в насекомом, обезьяне и человеке одинакова,
Её материал неизменен, её путь - это общий маршрут.
Если [даже] новые проекты, если более богатые детали вырастают,
И мысль добавляется, и более запутанные заботы,
Если мало-помалу она обретает всё более светлый образ,
Всё же даже в человеке [её] сюжет убог и беден.
Грубое содержание продлевает его падшее состояние;
Его маленькие успехи - это неудачи души,
Его маленькие радости перемежаются частыми горестями:
Тяготы и тяжкий труд - высокая цена, которую он платит
За право жить, и его последняя расплата - смерть.
Инерция, погружённая в бессознательное,
Сон, что имитирует смерть, - вот его покой.
Ничтожное великолепие творческой силы
Побуждает его к хрупким человеческим творениям,
Которые всё же переживают краткое дыхание их создателя.
Иногда ему снятся празднества богов,
И он видит, как проходит Дионисийский жест, -
Львиное величие, что разорвало бы его душу,
Если бы через его ослабевшие члены и слабеющее сердце
Пронеслось сладкое и радостное могучее безумие:
Тривиальные развлечения стимулируют и растрачивают
Энергию, данную ему, чтобы расти и быть.
Его маленький час проходит в мелочах.
Недолгое товарищество со многими разногласиями,
Немного любви, ревности и ненависти,
Прикосновение дружбы среди равнодушной толпы
Рисуют его сердечный план на крохотной карте жизни.
Если что-то великое пробуждается, [оно] слишком хрупко, чтобы с его подачи
Раскрыть своё зенитное напряжение восторга,
Его мыслью увековечить свой эфемерный взлёт,
Сверкающий отблеск искусства - это развлечение для его глаз,
Трепет, что поражает нервы, - это чары музыки.
Среди его изнурительного труда и столпотворения забот,
Задавленный кружением его теснящихся мыслей,
Он иногда проводит вокруг его ноющего лба
Спокойными могучими руками Природы, чтобы исцелить его жизненную боль.
Её молчание спасает его от самоистязания;
В её спокойной красоте - его чистейшее блаженство.
Новая жизнь брезжит, он смотрит из широких перспектив;
Дыхание Духа движет им, но вскоре отступает:
Его сила не предназначалась удерживать этого могущественного гостя.
Всё притупляется до условностей и рутины,
Или яростное возбуждение приносит ему яркие радости:
Его дни окрашены красным оттенком борьбы,
И жарким ослеплением похоти, и алым пятном страсти;
Битвы и убийства - его племенная игра.
У него нет времени, чтобы повернуть его взгляд внутрь
И найти его потерянное "я" и его мёртвую душу.
Его движение — на слишком короткой оси колёс;
Он не может парить, но ползёт по своей долгой дороге,
Или, если он, нетерпеливый в тянущемся ходе Времени,
Погнался бы в великолепной спешке по медленной дороге Судьбы,
Его сердце, что бежит, быстро задыхается, устаёт и тонет;
Или он всё время идёт и не находит конца.
Немногие могут с трудом подняться к большей жизни.
Всё настроено на низшие масштаб и сознательный уровень.
Его знание обитает в доме Невежества;
Его сила даже однажды не касается Всемогущего,
Редки его визиты небесного экстаза.
Блаженство, что спит в вещах и пытается пробудиться,
Прорывается в нём в мелкую радость жизни:
Эта скудная милость - его постоянное пребывание;
Она облегчает бремя его многочисленных болезней
И примиряет его с его маленьким миром.
Он удовлетворён своим обычным средним видом;
Надежды на завтрашний день и его старые круги мысли,
Его старые знакомые интересы и желания
Он превратил в толстую и узкую изгородь,
Защищающую его маленькую жизнь от Незримого;
Родство его существа с бесконечностью
Он спрятал от себя в самое внутреннее "я",
Отгораживая себя от величия скрытого Бога.
Его существо было сформировано, чтобы играть тривиальную роль
В маленькой драме на незначительной сцене;
В узком сюжете он раскинул свой шатёр жизни
Под широким взглядом звёздного Простора.
Он - это венец всего, что было создано:
Поэтому труд творения оправдан;
Это - результат мира, последнее равновесие Природы,
И если бы это было всем и ничего большего не значило,
Если бы то, что видится сейчас, было всем, что должно быть,
Если бы это не было ступенью, через которую мы проходим
На нашем пути от Материи к вечному "Я",
К Свету, что создал миры, Причину вещей,
Вполне можно было бы интерпретировать существование
Ограниченного взгляда нашего ума,
Как случайность во Времени,
Как иллюзию или феномен или чудачество,
Как парадокс творящей Мысли,
Что движется между нереальными противоположностями,
Как неодушевлённую Силу, борющуюся, чтобы чувствовать и знать,
Как Материю, что случайно прочитала себя Умом,
Как бессознательность, чудовищно породившую душу.
Временами всё выглядит нереальным и далёким:
Нам кажется, что мы живём в выдумке наших мыслей,
Взятых из рассказа об ощущениях фантастического путешественника
Или пойманных на плёнку записывающего мозга,
В вымысле или в обстоятельствах в космическом сне.
Лунатик, гуляющий под луной,
Образ эго проходит через невежественный сон,
Считая моменты призрачного Времени.
В ложной перспективе следствия и причины,
Доверяя обманчивой панораме мирового пространства,
Он непрестанно дрейфует от сцены к сцене,
Не зная куда, к какому мифическому краю.
Всё здесь снится или сомнительно существует,
Но кто этот сновидец и откуда он смотрит,
Пока неизвестно или лишь смутно угадывается.
Либо мир реален, но мы сами слишком малы,
Недостаточны для могущества нашей сцены.
Тонкая кривая жизни пересекает титанический вихрь
Орбиты бездушной вселенной,
И в чреве разбросанной катящейся массы
Ум выглядывает из маленького случайного шара
И задаётся вопросом, что есть он сам и все вещи.
И всё же для некоего интернированного субъективного зрения,
Что странным образом сформировалось в незрячем веществе Материи,
Точечный момент маленького "я"
Принимает фигуру, как сознательную базу мирового существа.
Такова наша сцена в полусвете внизу.
Это признак бесконечности Материи,
Это таинственный смысл картины, показанной
Для Науки великаншей, измерительницей её поля,
Когда она изучает записи её тщательного исследования
И математизирует её огромный внешний мир,
Чтобы Разум был связан в круге чувств
Или в широком неощутимом Обмене Мыслей,
Как спекулянт в тонких обширных идеях,
Абстракциях в пустоте её валюты,
Мы не знаем, на каких твёрдых ценностях она основана.

Лишь религия в этом банкротстве
Презентует её сомнительные богатства нашим сердцам
Или подписывает необеспеченные чеки на Запредельное:
Наша бедность должна там получить своё воздаяние.
Наши духи уходят, отбрасывая бесполезную жизнь,
В пустое неизвестное или забирают с собой
Паспорт смерти в бессмертие.