Отправлено: 04.12.14 20:05. Заголовок: Шри Ауробиндо Идеал человеческого объединения

ГЛАВА IV
НЕАДЕКВАТНОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕИ


Чем же, в конце концов, является эта Государственная идея, эта идея организованного сообщества, которой индивид должен быть принесен в жертву? Теоретически, провозглашается подчинение индивидуума общему благу, практически, это подчинение коллективному эгоизму, политическому, милитаристскому, экономическому, который стремится удовлетворить определенные коллективные цели и амбиции, сформированные и навязанные великой массе индивидов большим или меньшим числом правящих персон, которые, считается, неким образом представляют сообщество. Неважно, принадлежат ли они правящему классу или вышли, как в современных Государствах, из массы — отчасти в силу характера, но гораздо в большей степени в силу обстоятельств; не играет и какой-либо существенной роли, что их цели и идеалы навязываются сегодня больше гипнотизмом вербального убеждения, чем явной и подлинной силой. В любом случае нет гарантии, что этот правящий класс или правящая группа представляет лучший ум нации и ее благороднейшие цели или ее высшие инстинкты.
Ничего подобного нельзя сказать о современном политике ни в одной части света; он не является представителем души народа или его устремлений. Что он обычно собой представляет, это всю посредственную убогость, себялюбие, эгоизм, самообман, которые окружают его, и все это он представляет достаточно хорошо, равно как и великое изобилие ментальной некомпетентности и моральной условности, робости и притворства. Великие вопросы часто приходят к нему за решением, но он не обходится с ними великим образом; высокие слова и благородные идеи — у него на устах, но они быстро становятся партийной трескотней. Нездоровье и лживость современной политической жизни очевидны в каждой стране мира, и только загипнотизированная уступчивость всех, даже интеллектуальных классов, в великом организованном обмане кутает и продлевает болезнь, уступчивость, на которую люди идут во всем, что привычно и что образует нынешнюю атмосферу их жизней. И все же именно этими умами решается, что есть благо всех, именно таким рукам оно должно быть препоручено, именно такому учреждению, называющему себя Государством, индивида все более и более призывают предать управление всеми своими видами деятельности. В действительности, это никоим образом не широчайшее благо всех обеспечивается, а уйма организованных заблуждений и зла с определенной толикой благ, которые содействуют реальному прогрессу, потому что Природа всегда движется вперед посреди всех запинок и достигает своих целей в конце чаще вопреки человеческому несовершенному менталитету, нежели с его помощью.
Но даже если бы правящий инструмент был лучше устроен и имел бы более высокий ментальный и моральный характер, даже если бы удалось найти некий путь, чтобы сделать то, что пытались сделать древние цивилизации со своими правящими классами, следуя определенным высоким идеалам и дисциплинам, все равно, Государство не было бы тем, на что оно претендует в Государственной идее. Теоретически, это — коллективная мудрость и сила сообщества, сделанная эффективной и организованной для общего блага. Практически — то, что контролирует механизмом и управляет ходом событий, наполнено интеллектом и силой, доступными в сообществе, в той мере, в какой конкретная машинерия Государственной организации позволяет им выходить на поверхность; но эти интеллект и сила тоже затягиваются в механизм и портятся им, останавливаются горами глупости и эгоистической слабости, которые выходят из механизма в конечном итоге. Без сомнения, это — лучшее, что может быть сделано в данных обстоятельствах, и Природа, как всегда, утилизирует это наилучшим образом. Но все было бы гораздо хуже, если бы не было оставлено поля для менее стесненного индивидуального усилия, делающего то, что Государство делать не может, раскрывающего и использующего искренность, энергию, идеализм лучших индивидуумов в попытке, которую у Государства нет мудрости или храбрости предпринять, попытке достигнуть того, что коллективный консерватизм и имбецильность либо оставили бы не сделанным, либо активно подавляли бы и чему бы противостояли. Именно энергия индивида является реально эффективным агентом коллективного прогресса. Государство иногда приходит ему на помощь, и тогда, если его помощь не означает неуместного контроля, оно позитивно служит полезному курсу. Как часто оно стоит на пути и служит либо тормозом прогресса, либо источником необходимого количества организованной оппозиции и трения, всегда нужного, чтобы придать больше энергии и более полную форму новой вещи, которая находится в процессе формации. Но к чему мы сейчас тяготеем, это к такому возрастанию организованной Государственной силы и такой огромной непреодолимой и комплексной Государственной активности, какие либо уничтожат свободное индивидуальное усилие совсем, либо оставят его карликовым и загнанным в немощь. Исчезает необходимая корректировка дефектов, ограничений и неэффективности Государственной машины.
Организованное Государство не является ни лучшим умом нации, ни даже суммой коллективных энергий. Оно оставляет вне своей организованной деятельности и подавляет или бессмысленно угнетает работающую силу и мыслящий ум важного меньшинства, часто тех, кто представляет то, что является в настоящем лучшим и что развивается для будущего. Это — коллективный эгоизм, стоящий гораздо ниже лучшего, на что способно общество. То, чем этот эгоизм является в отношении к другим коллективным эгоизмам, мы знаем, и его уродство было недавно навязано зрению и сознанию человечества. Индивидуум, по крайней мере, обычно имеет нечто подобное душе и, во всяком случае, он восполняет дефицит души системой морали и этического чувства, а при дефиците их — страхом перед общественным мнением или, в отсутствии его, страхом перед общественным законом, которого он обычно или должен слушаться, или, по крайней мере, как-то обходить; однако трудность обойти его является препятствием для всех, кроме самых буйных или самых ловких. Но Государство — это существо, которое, обладая величайшей силой, в самой малой степени подвержено внутренним колебаниям или внешнему контролю. Оно не имеет души либо имеет лишь рудиментарную душу. Оно является милитаристской, политической и экономической силой; но лишь в слабой степени, если является вообще, интеллектуальным и этическим существом. И, к несчастью, свой неразвитый интеллект оно использует главным образом для того, чтобы притупить вымыслами, модными словами и, недавно, Государственными философами, свое малоразвитое сознание. Человек в обществе сейчас является, во всяком случае, полуцивилизованным созданием, но его интернациональное существование — еще примитивно. До недавнего времени организованная нация в своих отношениях с другими нациями была только огромным хищным зверем с аппетитами, которые иногда усыпали, когда оно пресыщалось или было обескуражено событиями, но которые были всегда его ключевыми резонами существования. Самозащита и собственная экспансия через поглощение других были его dharma. В настоящем здесь нет никакого сущностного улучшения; только поглощать стало труднее. “Священный эгоизм” все еще остается идеалом наций, и поэтому здесь нет ни какого-то истинного и освещенного сознания человеческого мнения, чтобы обуздывать хищническое Государство, ни какого-то эффективного международно- го закона. Здесь есть только страх поражения и страх, недавно, бедственной экономической дезорганизации; но опыт снова и снова показывает, что эти контролеры неэффективны.
В своей внутренней жизни этот огромный Государственный эгоизм некогда был немногим лучше, чем в своих внешних взаимоотношениях*.
*Я говорю о промежуточной эпохе между античными и нынешними временами. В древности Государство имело, по крайней мере в некоторых странах, идеалы и сознание в том, что касалось общества, но очень и мало в том, что касалось его взаимоотношений с другими Государствами.
Брутальный, прожорливый, хитрый, деспотичный, нетерпимый к свободной деятельности, свободной речи и мнению, даже к свободе сознания в религии, он охотился на индивидов и на классы внутри, как и на более слабые нации вовне. Только необходимость сохранения грубым образом живым, богатым и сильным общества, на котором он жил, заставляла его деятельность быть отчасти и грубо благотворной. В нынешние времена здесь имело место значительное улучшение, вопреки ухудшению в определенных направлениях. Государство сейчас чувствует необходимость оправдания своего существования организацией общего экономического и животного благополучия общества и даже всех индивидов. Оно начинает видеть необходимость обеспечения интеллектуального и, косвенно, морального развития всего сообщества. Эта попытка Государства вырасти в интеллектуальное и моральное существо является одним из самых интересных феноменов современной цивилизации. Необходимость интеллектуализации и морализации его в его внешних взаимоотношениях была даже навязана сознанию человечества Европейской катастрофой.
Но требование Государства поглотить все свободные индивидуальные активности, требование, которое оно делает все более громким по мере все более ясного осознания своих новых идеалов и своих возможностей, является, как бы помягче выразиться, необдуманным, и оно, если его удовлетворить, вне сомнения, закончится остановкой человеческого прогресса, комфортабельно организованной стагнацией, такой, какая охватила Греко-Римский мир после установления Римской Империи.
Призыв Государства к индивидууму пожертвовать собой на алтаре Государства и передать свою свободную деятельность организованной коллективной деятельности является, поэтому, чем-то, совершенно отличным от требований наших высших идеалов. Это сводится к передаче нынешней формы индивидуального эгоизма другой, коллективной форме, более обширной, но не более высокой, скорее, во многих отношениях стоящей ниже лучшего индивидуального эгоизма. Альтруистический идеал, дисциплина самопожертвования, необходимость растущей солидарности между ближними и растущая коллективная душа в человечестве не оспариваются. Но утрата себя в Государстве — не та вещь, которую эти высокие идеалы означают, также и не путь их осуществления. Человек должен учиться не подавлять и ка- лечить себя, а осуществлять себя в осуществлении человечества, равно как он должен учиться не калечить или разрушать, а завершать свое эго, расширяя его за ограничения этого эго и теряя его в чем-то более великом, чьей репрезентацией оно сейчас пытается быть. Однако проглатывание свободного индивида огромной Государственной машиной — совсем другой финал. Государство есть приспособление, скорее неуклюжее, служащее нашему общему развитию; оно никогда не должно делаться самоцелью.
Вторая претензия Государственной идеи, что превосходство и универсальная активность организованной Государственной машины является лучшим средством человеческого прогресса, является тоже преувеличением и фикцией. Человек живет сообществом; он нуждается в нем, чтобы развиваться индивидуально, равно как и коллективно. Но правда ли, что управляемая Государством деятельность более всего способна как на совершенное развитие индивида, так и на службу общим целям сообщества? Это — неправда. Что правда, так это то, что она способна обеспечить кооперативную деятельность индивидов в сообществе со всеми необходимыми удобствами и удалять из него не способные к труду и мешающие элементы, которые в против- ном случае препятствовали бы этой работе. В этом — реальная польза, даваемая Государством. Непризнание возможностей человеческой кооперации было слабостью английского индивидуализма; превращение утилитарной пользы совместной деятельности в оправдание жесткому контролю со стороны Государства является слабостью тевтонской идеи о коллективизме. Когда Государство пытается контролировать совместную деятельность общества, оно обрекает себя на создание чудовищного механизма, что заканчивается крушением свободы, инициативы и серьезного роста человеческого существа.
Государство может действовать грубо и массово; оно неспособно на ту свободную, гармоничную и разумно или инстинктивно варьирующуюся деятельность, которая сопровождает органический рост. Ибо Государство — не организм; оно — машина, и оно работает как машина, без такта, вкуса, деликатности или интуиции. Оно старается производить, но что человечество должно делать здесь, — это расти и творить. Мы видим этот изъян в государственном образовании. Это правильно и необходимо, что образование должно быть предоставлено всем, и здесь Государство явно полезно; но когда оно контролирует образование, оно превращает его в рутину, механическую систему, в которой индивидуальная инициатива, индивидуальный рост и истинное развитие, как противоположности рутинных инструкций, становятся невозможны. Государство всегда тяготеет к униформности, потому что униформа всегда проста, тогда как естественная вариация невозможна для ее механистической по самой своей сути природы. Естественная культура, национальная религия, национальное образование еще могут быть полезным гумном, при условии, что они не вмешиваются в рост человеческой солидарности с одной стороны и в индивидуальную свободу мысли, сознания и развития — с другой; ибо они дают форму человеческой душе и помогают ей внести свой вклад в сумму человеческого достояния; но Государственное образование, Государственная религия, Государственная культура являются неестественным насилием. И то же правило действует в разных формах и в разной степени в иных направлениях нашей общественной жизни и ее активностей.
Дело Государства, так долго, пока оно продолжает оставаться необходимым элементом в человеческой жизни и росте, — предоставлять все возможные условия для совместной деятельности, удалять препятствия, предотвращать всякую реально вредную растрату и трения, — определенная толика растрат и трений необходимы и полезны для всякой естественной деятельности, — и, удаляя несправедливость, которую можно избежать, предоставлять каждому индивиду равные шансы для саморазвития и удовлетворения в соответствии с его способностями и основными чертами его натуры. И в этом цель современного социализма правильна и хороша. Но всякое излишнее вмешательство в свободу человеческого роста является или может быть вредной. Даже совместная деятельность вредна, если вместо поисков общего блага, совместимого с потребностями индивидуального роста, — а без индивидуального роста не может быть реального и перманентного общего блага, — она приносит в жертву индивидуума общественному эгоизму и препятствует той свободе и инициативе, которые необходимы для жизненного тока более совершенно развитого человечества. Так долго, пока человечество незрело, так долго, пока оно нуждается в росте и способно на дальнейшее совершенствование, не может быть статичного всеобщего блага, независимого от роста индивидов, составляющих эту всеобщность. Все коллективистские идеалы, которые стремятся неправомерно подчинить индивида, в действительности предлагают статичное состояние, — является ли оно нынешним положением, или предполагается как грядущая надежда, — после утверждения которого всякая попытка серьезной перемены рассматривалась бы как преступление нетерпеливого индивидуализма против мира, спокойной рутины и безопасности счастливо установившегося общественного порядка. Всегда именно индивид прогрессирует и вынуждает прогрессировать остальных; инстинкт коллективности стоит неподвижно в своем установившемся порядке. Прогресс, рост, реализация более обширного бытия дает свое величайшее чувство счастья индивиду; коллективу его дает общественный статус, надежный покой. И так оно и должно быть, пока последний остается больше физической и экономической сущностью, чем самоосознающей коллективной душой.
Поэтому совершенно невероятно, чтобы в том состоянии, в котором сейчас пребывает раса, здоровое единство человеческого рода могло быть принесено Государственной машинерией, будь это группа мощных и организованных Государств, наслаждающихся заботливо отрегулированными и узаконенными отношениями друг с другом, или будь это замена единым Мировым Государством нынешнего наполовину хаотичного организованного сообщества наций, — какой бы формой ни обладало это Мировое Государство — единой Империи ли, подобно Римской, или же федерации. Такое внешнее или административное объединение, возможно, и предполагается в ближайшем будущем человечества, чтобы приучить расу к идее общей жизни и ее возможности, чтобы выработать у нее эту привычку; но оно не может быть реально здоровым, продолжительным или благотворным на протяжении всей подлинной линии человеческой судьбы, если должно быть развито что-то более глубокое, внутреннее и реальное. В противном случае опыт древнего мира будет повторен в большем масштабе и в других обстоятельствах. Эксперимент провалится и уступит место новой перестроечной эпохе хаоса и анархии. Вероятно, этот опыт тоже необходим человечеству, однако мы можем избежать его сейчас подчинением механистических средств нашему истинному развитию посредством проникнутого моралью и даже одухотворенного человечества, объединенного в своей внутренней душе, а не только в своей внешней жизни и теле.